Я вжал кнопку переговорника.

– Первый, я четвёртый. Попал в засаду, обстрелян из луков, имею одного тёплого.

– Четвёртый, не отвлекайся на ерунду. Подавите сопротивление гранатами и вперёд. Слышите? Только вперёд! В деревне жарко...

– Вас понял, первый.

Мне потребовалось секунд пять, чтобы осмотреться. Стрелы летели только с одной стороны, окружить нас ещё не успели. Были ли у противника потери, мы не знали. Трупов на виду не валялось.

– Гранаты! – скомандовал я. – Микки, Фатих! Под ту яблоню! Сурендра, Джонамани! На ладонь правее! Глинка, Мумба! Ещё на ладонь! Кеос и Хань...

– Поняли тебя, командир! – отозвался дисциплинированный китаец.

Я перекатился к несчастному Раздва-кряку, прижал к земле, с ходу вогнал шприц анальгетика и вспорол ножом штанину.

Рана выглядела паршиво. Наконечник наверняка костяной и наверняка останется в теле, если дёрнуть как следует.

Я вскрыл медпакет, и в этот момент отделение дало дружный залп гранатами.

Подлетела и, бессильно раскинув ветви, рухнула вниз подсечённая яблоня. Во все стороны брызнули щепки и комья земли. Вывалился из кустов крыжовника вспоротый от глотки до паха лемур, повалился, расплёскивая вокруг себя внутренности.

Стрелы лететь тотчас перестали.

– Отделение, осмотреться! – скомандовал я, торопливо обрабатывая рану Раздва-кряка универсальным противоядием. – Микки, Мумба – носилки!

– Долго ещё копаться будешь, ефрейтор? – зло гаркнул мне Клаус-Мария, поднимаясь в полный рост и пренебрежительно поворачиваясь спиной к изуродованному саду. – Встали и пошли! Раздва-кряк, опять, урод, всё из-за тебя?!

Ребята задвигались быстрее. Многие со страхом косились на окровавленную ногу Кряка. Анальгетик уже подействовал – Раздва-кряк не выл и не стонал от боли, только с каким-то странным удивлением рассматривал торчащий из ноги деревянный оперённый стержень.

– Не тащи его с собой, ефрейтор, – вахмистр наклонился над раненым. – Не смертельно. Всё, что мог, ты уже сделал. Пусть включит пищалку и ждёт медиков. Не переться же с носилками под стрелы!

Детская подначка. Знаем, как с этим управляться.

– Никак невозможно, господин штабс-вахмистр! – в свою очередь по-уставному гаркнул я. – Десант своих не бросает! Даже на время.

Клаус-Мария поморщился.

– Думаешь, я тебя проверяю, мальчик?.. Нет, не проверяю. Это приказ. Легкораненый десантник может сам о себе позаботиться, иначе это не десантник, а тряпка. Тряпки нам в «Танненберге» не нужны. Ну, долго ещё разговоры говорить станем? Или выполним приказ? Эвон, и так сколько на тебя лишних слов потратил. Всё потому, что я не только вахмистр, но ещё и доннерветтер... Старший мастер-наставник

Я скосил глаза, встретил совершенно безумный взгляд Раздва-кряка... и отдал вахмистру честь.

– Отставить носилки! Продолжаем движение. Кряк, включи маяк. Санитары тебя подберут.

Несчастный Селезень затрясся, словно в лихорадке, и громко шмыгнул носом.

Обезболивающие подействовали, он сейчас почти ничего не чувствовал, но перспектива остаться одному явно его не вдохновляла Правда, под взыскующим взором господина старшего вахмистра вслух охать и ныть он не осмелился

Оставшись вдесятером, отделение вошло в Кримменсхольм.

Добротный дом под красной черепичной крышей, стены тщательно выбелены. Здесь с каким-то маниакальным упорством кто-то имитировал так называемый «тирольский» стиль

И прямо на пороге распахнутой двери, на высоком кирпичном крыльце лежал второй встреченный нами мёртвый человек Лицом вниз, раскинув руки – скрюченные пальцы так и не разжались на рукояти дозволенного поселенцам нарезного «маузера». На ступенях валялось с полдюжины стреляных латунных гильз. Трава и дорожка выпачканы кровью, но тел нет – верно, нападавшие унесли с собой и убитых, и раненых

Вахмистр вновь выразительно покосился на меня. Я отдал приказ – Микки и Мумба вбежали в дом. Через мёртвого они просто перешагнули У нас была задача эвакуировать живых, а не хоронить павших.

– Пусто! – миг спустя крикнул Мумба, высовываясь из окна.

Один дом, второй, третий Пусто. Несколько полусъеденных человеческих трупов. Ни на одном мы не нашли опознавательных жетонов, словно лемуры задались целью собрать их все. И ни одного лемурьего тела, хотя крови было предостаточно. Тоже вынесли? На них похоже.

Никто из поселенцев не сдался без боя, все погибшие лежали с оружием в руках; ещё одна загадка – для чего лемурам потребовалось собрать все до единого имперские жетоны, а вполне мощные ружья и охотничьи винтовки, с которыми они, лемуры, спокойно бы управились, остались лежать где лежали?

Нормальный ефрейтор даже не стал забивать бы этим себе голову. Пусть думает разведка, ей за это повышенные оклады платят. Но я как раз не был нормальным ефрейтором.

Жетоны имперского гражданства. Голографическая фотография, микрочип, содержащий всю информацию о субъекте, могущую представлять интерес для «компетентных органов». Считается, что подделать это невозможно. Что не различит глаз, опознают сканеры. Так зачем лемурам это потребовалось?..

О, разумеется, у меня тут же сама собой придумалась версия – что жетоны каким-то неведомым для меня образом будут изменены и шпионы Чужих пойдут гулять по нашим градам и весям..

– Командир! – завопил в переговорнике Фатих. – Дети, командир!..

Фатих, Микки и оба индуса как раз обшаривали очередной дом. Остальные из моего отделения прикрывали их – на всякий случай.

– Родители?

– Мёртвые, да упокоит их Аллах.

– А где детей нашёл?

– В погребе прятались. Кто-то дверь снаружи запер. А они кричать стали...

– Вы что же, так топали, что аж в погребе слышно было? – рассвирепел я. Хорош десант, нечего сказать!

– Не... мы покричать решили, – услыхал я голос Микки. – Виноват, господин ефрейтор, это была моя идея...

– Не орать надо было, а замки снять, – рыкнул на них я. – Помните, что говорил лейтенант?.. Турок с финном пристыжено затихли.

– Ладно, ребятишек сюда давайте. На взрослых жетонов – нет?

– Никак нет, господин ефрейтор, – зачастил Фатих. Верно, чувствовал себя на самом деле виноватым. – Жетоны сняты, трупы обглоданы...

– Прикрой их чем-нибудь, прежде чем дети увидят.

– Слушаюсь!

Нехитрая эта идея, как видно, сама в голову Фатиха не пришла.

Вскоре появился Микки, держа на руках двоих ребятишек. Мальчишка лет восьми и девочка примерно пяти.

В аккуратном платьице, полосатых гольфах и красном наголовнике – ну точь-в-точь Гретхен из известной сказки. Девочка плакала, размазывая слезы кулачками, мальчик дёргал Микки за подшлемный ремень, повторяя как заведённый: