Герцог надел через голову белоснежную льняную сорочку, обшитую по краям золотой тесьмой. Тонкая ткань выгодно подчеркнула мощные плечи и мускулистую грудь. В восхищенном женском взгляде Пьер без труда разглядел свое отражение. Наверняка Изабель постоянно сравнивала его, обладавшего сокрушительной геркулесовой статью, со своим тщедушным супругом. Впрочем, судя по тому, что у них каждый год рождаются дети, вся сила Гуго ушла в корень.

Пьер усмехнулся, и Изабель, очевидно, приняв эту улыбку на свой счет, тут же потянулась к нему. Но он грубо остановил ее:

- Вам пора перебираться в свою комнату: скоро проснутся служанки.

- Мы с вами прощаемся?

- Нет, мы еще увидимся. Я немного изменил планы на сегодня. Мне необходимо получить от вас письмо для Генриха, а как еще я смог бы это сделать, если не встретившись с вами?

- Логично, - рассмеялась Изабель с едва заметной хрипотцой. - Кстати, вчера утром я написала это самое письмо. Сын не очень жалует меня как королеву-мать, но как свою верную союзницу на французских землях, думаю, ценит.

«Иначе зачем ты была бы мне нужна?» - подумал Пьер, а вслух сказал:

- Согласен. Думаю, протекция вашего величества в глазах английского общества чего-то да стоит.

Женские глаза сверкнули довольным огоньком. Герцог знал, что Изабель любит, когда ее титулуют английской королевой, и в случае необходимости прибегал к этому незамысловатому ухищрению.

- Пора! - подвел черту Пьер и довольно бесцеремонно выпроводил любовницу из своих покоев.

С помощью верного оруженосца он надел пурпуэн, любимый хауберк и накинул поверх добротное суконное сюрко. Пьер чувствовал себя воином до корней волос и считал излишеством наряжаться в повседневной жизни в бархат и парчу. На празднествах или официальных церемониях дорогие заморские ткани нужны, дабы подчеркнуть свой статус. Но для конных поездок надежнее крепкого сукна ничего не придумаешь.

Вместе с оруженосцем они незаметно выбрались из дворца, а затем и из города. Вскоре к Пьеру примкнули преданные рыцари, которые не знали, где был их господин, но вопросов, разумеется, не задали.

После полудня герцог Бретонский в окружении многочисленной свиты официально въехал через западные ворота в любимый Ренн.

* * *

Высокие неприступные стены окружали укрепленный дворец в Ренне. Снаружи обитель герцога Бретани казалась чересчур мрачной, но стоило проникнуть внутрь через тяжелые, усыпанные металлическими шипами ворота, как громко охали даже самые избалованные женщины. Двор, разбитый на ухоженные клумбы, пестрел сказочными цветами ранней осени.

Пьер очень любил цветы, хотя в глазах окружающих такая романтическая прихоть никак не вязалась с суровой душой воина.

Теплая, солнечная погода позволила графине д'Ангулем нарядиться в легкое васильковое платье, которое очень ей шло. Она знала, что утром предстала перед герцогом не в самом лучшем виде, а ей очень хотелось остаться в его памяти прекрасной. Поэтому служанки все утро без устали трудились над ее внешностью, и сейчас Изабель выглядела просто ослепительно.

Пока конюхи седлали лошадей и навьючивали багаж, она с камеристкой прохаживалась среди цветников. Графиня с нетерпением ждала Пьера, но все равно вздрогнула от неожиданности, когда снаружи раздался оглушительный рев рожка, извещающий о прибытии хозяина дворца.

Шумная кавалькада въехала во двор, и герцог, по-молодецки спрыгнув с коня, изобразил удивление:

- Ваше величество, вы еще здесь? Как я счастлив, что застал вас! - Он опустился на колено и поцеловал ее холеную ручку.

- Неожиданно, ваша светлость, но очень приятно.

Изабель понимала, что поведение Пьера - игра. Но тем не менее грозный герцог у всех на глазах припал к ее ногам! Женское тщеславие аплодировало стоя.

- Раз вы здесь, окажете честь со мной отобедать? - Герцог уже поднялся с колена и говорил громко, чтобы все слышали.

При свете дня его глаза сияли лазурью бескрайнего моря, взгляд дерзко рыскал по ее телу, и Изабель до зуда в чреве захотелось повторить прошедшую ночь. Пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы с напускным равнодушием ответить:

- Благодарю, мессир, но мне пора уезжать. Да, кстати, вы просили один документ. Коль уж мы встретились, позвольте вручить его вам лично.

С ее запястья на шнурке свисал бархатный мешочек, из которого Изабель достала и передала герцогу свиток, скрепленный ее личной печатью.

- О, мадам, очень вовремя!

Пьер засмеялся одними глазами и передал пергамен стоявшему сзади оруженосцу.

Окружающие не знали, что в документе, но все видели, как он получил его из рук английской королевы-матери.

Герцог проводил небольшую свиту Изабель до городских ворот и, пожелав им счастливого пути, вернулся во дворец.

* * *

После сытного обеда Пьер отправился в рабочий кабинет. В гигантском камине, облицованном шахматным узором из бело-черного мрамора, потрескивали дрова. Больше для уюта, чем для тепла. Рядом стояли кресла с высокими спинками, однако Пьер растянулся на медвежьей шкуре. От постоянных скачек у него ныла спина, и, когда представлялась возможность, он предпочитал полежать.

В щели между полом и закрытыми дверями послышался настойчивый скрежет. Улыбнувшись, герцог приказал пажу впустить просителя. В комнату с радостным лаем вбежал огромный рыжий пес и принялся с обожанием вылизывать лицо и руки лежащего на полу хозяина. Пьер немного поиграл с любимцем и, уложив его рядом, задумался.

С начала лета по герцогству бессовестно колесит посольство из Парижа во главе с Гийомом Овернским. Официально им предъявить нечего. Они посещают бретонские соборы, ведут богословские беседы с канониками, встречаются для ученых диспутов с епископами и архиепископами Бретани.

На прошлой неделе герцог даже поругался с его высокопреосвященством из Нанта. Тот утверждал, будто делегация парижского епископа абсолютно безобидна. Как же! Пьер точно знал: в составе посольства церковников действую эмиссары Бланки. Щедрым звоном серебра она подкупает его баронов и требует от них клятвенных заверений, что те не поддержат союз герцога с английским королем. Продажные твари! И что самое ужасное - люди королевы нагло вербуют его бретонских воинов!

Ах, Бланка, Бланка, сколько же свекор оставил тебе денег в казне? У самого-то герцога в сундуках совсем пусто. Бретань огромна, но бедна. Ему тяжело тягаться с сокровищницей, собранной хозяйственным Филиппом Августом. Все-таки великий был король! Пьер уважал его. И не потому, что тот сделал его герцогом Бретани. Филипп был для него образцом мудрого правителя, который иногда проигрывал сражения, как в противоборстве с Ричардом Английским, но побеждал в войнах.

В нерадостных размышлениях Пьер крепко сжал собачье ухо, которое прежде ласково теребил, и пес обиженно заскулил.