— Похоже, тебе по душе рыжие, — неприятно усмехнулась она. — Смотри, чтобы блоха в нос не забралась. Эстренка не привыкла их водой и мылом распугивать.

— Что еще за Эстренка? — Он выдержал насмешливый взгляд.

— Воровская подстилка, которую, вижу, так приятно тебе вынюхивать. Я думала, у чародеев вкус получше. — Она поняла его молчаливый вопрос и закончила с явным нежеланием: — Подрабатывает здесь на стороне, чтобы с фирмой не делиться. Если Дюннэ узнает, ноги ей из ейного жирного зада выдерет, но пока что… Мне за бдительность платят, а за доносительство — нет. Однако правда такова, что и меня, не напрямую, конечно, на этой тряпке раза два-три в неделю обкрадывают. Ты должен был видеть сладкие сны, Дебрен.

Он не отреагировал на зацепку. Отложил попону, еще раз провел рукой по балкам настила. Потом спустился вниз и принялся одну за другой ощупывать доски пустых сейчас перегородок конюшни. Ленда осталась наверху. Вероятно, чтобы покарать попону с помощью меча. Скрипнула дверь.

— Это и есть тот самый. — Дюннэ отвела покрашенную в странный цвет вереска голову, пропустила вперед одетого в черное мужчину. — Его зовут Дебрен.

Человеку в черной помятой дорожной одежде, но вполне приличных ботинках было под пятьдесят. Вероятно, он только что откинул с лица глубокий капюшон и теперь стоял, поглаживая поредевшие волосы и холодно вглядываясь в магуна.

— Не вижу кольца, — буркнул он. — Не знаете, что нельзя чародействовать без священного знака на сердце?

— Медальона я лишился одновременно с остальным имуществом, — медленно проговорил Дебрен. — Если те, кого я расспрашивал, не лгут, он должен быть где-то в сундучке мамы Дюннэ. Расспрашиваемые говорили о четырех плотогонах, спустивших в «Кролике» книги, седло, волшебную палочку и некоторые другие мелочи. Думаю, мои, потому что набор типичный.

— Это не имеет никакого отношения к делу. — Мужчина отвел и без того сильно срезанный подбородок, надулся как индюк. — Грешишь, человече. Кого ты мне подсовываешь, Дюннэ? Мало нас Бог испытывал?

Оба ждали объяснений. А Дюннэ бледнела все заметнее. Несмотря на то что на ней было новое бордовое платье, более чистое и еще более дорогое по торжественному случаю, на хозяйку процветающего борделя она не походила. Впрочем, «Розовый кролик» преуспевал все меньше. Дебрен задумался над этим, потом глянул на третью от ворот перегородку конюшни и нашел ответ.

— Простите, господин Су… — Она осеклась, побледнев еще больше. — Прошу прощения… Вы говорили… ни с кем из здешних. Он никому… Простите. — Голос у нее надломился, сделался писклявым.

— Согрешила ты, Дюннэ. — Мужчина сверкнул черным, как уголь, глазом. — Живешь в грязи и ты, и девки твои. Господа нашего оскорбляешь. И Господь тебя моей рукой накажет. В подвал, и быстро!

— Я? — Женщина застонала, умоляюще сплела пальцы. — Почему я? У тебя столько девок и помоложе, и покрасивее… Я уже не…

— Наконец хоть что-то умное, — нервно рассмеялся он. — «Уже не», Дюннэ, хорошо сказано. Я тебе за голову плачу, дурная баба, а не за вертлявый зад и гладкую спину. Ты не спиной зарабатываешь на наш общий хлеб, и ничего не случится, если по ней кровушка потечет. Ну, что я сказал? Бегом! И вина вели отнести вниз, в «чистильню», потому что чую я, нелегко будет грехи из тебя изгонять.

Дюннэ вылетела из конюшни. Бегом, заливаясь слезами.

Дебрен ждал. Желудок у него сжался.

— Они по природе своей нечистые. — Черноглазый, стирая слюну со скошенного подбородка, удивил его спокойным звучанием голоса. Если смотреть ему в зрачки, то он напоминал вахмистра, который тупого рекрута облает, а зайдя за угол палатки, его уже и не помнит. — Говорят, Бог из ребра мужчины сотворил Еву, но ты, чароходец, когда-нибудь задумывался, каким путем это ребро он вытянул? Шрама-то не осталось. — Он снова рассмеялся тем же скрипучим и неискренним смехом. — Святые мужи, изучающие Писание, давно уже разрешили загадку, однако это не тот род знаний, который простакам с амвона вещают.

— Благодарю, — слегка поклонился Дебрен. — Благодарю за то, что поделились со мной неамвонными знаниями.

— Я имел в виду, что ты не простачок. Дважды подумаешь, прежде чем глупость совершить. Например, выбалтывать, что меня здесь видел. И вообще, что меня когда-нибудь где-нибудь видел, — поправился черный. — Такие, как ты, под любым предлогом не носящие кольца и по борделям без стыда и совести шастающие, вместо того чтобы сделать свое дело украдкой и быстренько в церковь бежать, дабы душу от греха очистить, очень часто скверно кончают. Если великой прозорливости не проявят. Ты свои годы уже прожил, так что, полагаю, язык за зубами держать умеешь. Поэтому оставляю тебя на время, положившись на твою рассудительность. Я с дороги возвращаюсь, надо посмотреть, что слышно. Сколько тут дурные бабы наворочали. Найди дубину Ленду и скажи, чтобы она была у тебя на услугах. Ты ж как-никак магун, специалист по объяснению всяческих явлений, связанных с колдовством. Ворвался сюда, как утверждает Дюннэ, преступным, а то и еще худшим путем, но я подарю тебе шанс и ни городским, ни епископским стражам не выдам. Докажи, что ты профессионал, узнай, кто или что девок мне портит, так я еще и заплачу. Вот и беритесь с Лендой за работу. К вечеру я хочу знать факты, иначе разорву с ней контракт. Передай ей слово в слово: разорву контракт. Она поймет.

Он вышел, не позаботившись закрыть дверь. Дебрен прислонился к почерневшей перегородке, покачался, тихо насвистывая. Перегородка скрипела чуть громче, чем доски настила, а потом — лестница.

— Что дальше, чародей? — спросила Ленда, стараясь казаться спокойной.

— Ты же подслушивала, значит, знаешь. Будешь у меня на услугах. — Она перестала сдерживаться, вызывающе, хоть и не очень обильно, сплюнула на пол. — Не боись. Я не о таких услугах думаю.

— О каких думаешь, то и сказал. — Дебрен перестал покачиваться, не зная, куда девать глаза. — Надеюсь, думаешь не чересчур глубоко, потому что ничего из этого не получится. Никогда.

— Ленда…

— Не принимай сказанного на свой счет, Дебрен. Это долгая история. Просто прими к сведению и больше этой темы не касайся. Если же есть у тебя какие-то другие желания…

Он присел на перевернутое корыто, указал девушке место рядом. Она не воспользовалась приглашением, выбрала самую нижнюю перекладину наклонно стоящей лестницы.

— Для начала скажи, с кем я имел сомнительное удовольствие беседовать? Что это за тип?

— Сусвок? Твой кормилец. Неофициально, разумеется. Мужик из плоти и крови. И даже больше, сказала бы я, но здесь, у нас, как ты знаешь, мужчинам нельзя даром пользоваться бордельными благами. Так что официально его никто не знает.

— Кормилец? — поморщился Дебрен. — Видимо, придется перейти на кашу. Ленда, ты не заметила, что он псих? Знал я телепата, который однажды такому субъекту в мозги заглянул. Так у него кровь ушами пошла. У телепата.