Да ладно. Шучу. Самое дорогое, что у меня теперь есть — это студентка, которую каждый день забираю после учебы. Вот я за ней подъехал прямо ко входу. Меня опять поливает охранник, тычет пальцем в запрещающий знак и обещает вызвать мусоров. А мне по хую — пускай звонит кому угодно. Я сюда как ездил на своих четырех, так и буду подкатывать. Не хочу, чтобы Ната думала, будто она такая, как все. Никаких пешком и нищебродских метро. Если уж я ухаживаю за девкой, то по полной программе. С шиком и блеском — вэлкам на кожаное сиденье, как говорится.

Врубаю музло, подогрев сидушки, чтобы эта аппетитная попка не мерзла. Знаю ведь, что она не любит этого, но все равно хватаю за булочки при всех. Уж очень красиво они ходят под узкими джинсами.

— Привет, малая, — говорю ей и целую в губы. Нарочито смачно, чтобы оставить на себе часть помады. А она смущается и смотрит в зеркало. Как будто это имеет для меня значение. — Ты нравишься мне такой. Со смазанным блеском.

— Почему? — спрашивает она удивленно.

А я ей пошло отвечаю:

— У тебя такой вид, будто ты только что сосала у меня. Прямо в машине.

— Дурачок, — смеется и краснеет. Хотя я только этого и жду. Просто обожаю видеть ее смущение, все эти скромности, робость, неуверенность, волнение…

Хотя и должен сказать — Ната преобразилась. За последнее время она стала смелей. Уверен, она смотрит порнушку, чтобы порадовать меня новыми штуками. На днях нашел у нее наручники из секс-шопа. Лежали в комоде, даже с этикеткой, ни разу не пользованные, само собой. И я такой…

«Хм… Занятно-занятно… Может, взять эти наручники и преподать ей урок садо-мазо?»

Всему свое время, Карим. Всему свое время.

Еще совсем недавно я ощущал, как прожигаю жизнь. Но теперь в ней нашелся новый смысл — я жил для нее, для этой странной девчонки. Пускай это и выглядело глупо, наивно, даже бесполезно. Но… я что-то чувствовал, наши отношения были другими. За это время, что она со мной, я еще ни разу не ездил к проституткам. Хотя раньше заезжал в бордель через день. Я ж неугомонный, хочу трахать все, что движется. А тут… вся моя страсть теперь направлена на Натку, черт бы ее побрал.

Вот сейчас мы едем домой. Она молчит. Обычно что-то мне рассказывает. Делится впечатлениями, хвастается, жалуется, сетует на одногруппников, которым пофиг учеба. Конечно, учеба и мне, по большому счету, пофиг. Но если эта хрень так нравится Натке — я готов терпеть. И думать о том, как очень скоро я возьму ее за нежную тугую жопку, приподниму над членом и насажу по самые яйца. Так глубоко, что она даже дышать сперва не сможет. Ох, как же я хочу ей хорошенько вдуть, уже трахнуться как следует и вкусить ее до самых укромных мест.

— Что-то не так? — спросил я, когда мы приехали. — Ты постоянно молчишь. Словно воды в рот набрала. Что? Ну что не так?

— Ничего, — отмахнулась Ната и продолжила смотреть в окно. Хотя пейзаж был не из лучших — бетонные стены подземного паркинга.

— У тебя что, мама умерла? — Она повернулась в мою сторону и бросила странный взгляд. — А, ну точно… — кивал я, как бы вспомнив. — У тебя же нет мамы. Прости, забыл.

— Карим… — трясла Ната головой и явно не хотела говорить.

Да что ж это с ней такое в самом деле?

— Тебя кто-нибудь обидел? Опять поссорилась с Ленкой? Это же Ленка, я прав? Она опять тебя заебывает? — строил я догадки, пока мы стояли и ждали лифта. — Как ты ее вообще терпишь? Она такая пиздопротивная…

Я пытался поддержать беседу — честно пытался. Но моя девчонка почему-то молчала. Ни грамма улыбки, ни капли интереса на лице. Меня это уже бесило.

— Лифт приехал, — сказала она вполголоса и вошла первой. Пока я стоял на парковке и подозрительно щурился — хотел понять, что происходит.

— Так, ладно, — вошел я к ней и нажал на кнопку. — Выкладывай. Если не расскажешь сию минуту, я застопорю этот сраный лифт и трахну тебя прямо здесь. Ты меня слышишь?

— Мне все равно.

— Что? — не верил я своим ушам. — Серьезно? Тебе все равно?!

Лифт поднимался вверх, катушки жужжали, тросы перетягивались с одного места на другое. А я стоял как дурак и хмурил брови. Какого черта происходит?

— Я не хочу говорить, извини, — сказала она.

Типа этого достаточно. Ага.

Мы доехали на свой этаж практически молча. Я достал ключи и открыл квартиру. Сбросил куртку, вымыл руки и лицо. А Натка просто завалилась на диван и накрыла лицо подушкой.

— Так, малая. Бросай уже страдать… — Я сел у нее в ногах и стал массировать узкие девичьи ступни. — Не общайся с ней больше. Она только портит тебе настроение.

— Эво-ва-венва, — послышалось из-под подушки. Или что-то в этом роде, я толком не разобрал.

— Чего?

— Это не Ленка, говорю, — ответила она и опять накрылась подушкой.

— Не Ленка, — итожил я и разминал костяшки, чтобы сделать Нате приятно. Чтобы снять эту блядскую усталость и достать из скорлупы свою нежную, сочную лялю. А не эту злобную ведьму, что попала в ее классное тело. — Понятно. А кто же тогда? Какой-то парень? Однокурсник? Какой-то сопляк обещал лишить тебя девственности, хотя член показывал только псу и собственной руке?

— Карим, перестань, — отбросила она подушку, и я заметил, что глаза покраснели. На белках проступали капилляры. Ее что-то гложет. Было такое чувство, что еще мгновенье — и Ната разревется.

— Что такое, малыш? — я понял, что пахнет проблемой. Реальной проблемой. Ну или это просто бабские загоны… Надо было разобраться, стоит ли игра свечей, или она просто вспомнила свою мамку. А тратить на эту пришмандовку нервы — себе же дороже. — Эй… — поднял я Натку и усадил себе на колени. — Ты чего? Что случилось?

Она поджимала губы и не решалась мне сказать.

— Ничего…

— Да ладно тебе, скажи. Я не буду ругаться. Обещаю выслушать. А потом устроить тебе культурную программу… Я прикупил клубники. И сливок… Буду раскладывать по тебе и жрать, как долбаный тигр на пастбище.

— Пф… — улыбнулась Натка, уже шмыгая носом. — Ты смешной.

— Почему?

— Разве тигры пасутся? Они не едят клубнику.

— Если бы клубника была на тебе — они бы точно ее ели, — сказал я глупую вещь, а между тем протер ее щеку. Прямо по ходу слезинки. — А я настоящий тигр. Р-р-р…

— Хм… — успокоилась Натка и наконец доверилась. Она прижалась ко мне щекой и стала рассказывать. — Мне стыдно это говорить, Карим. Но и молчать я тоже не могу. Сегодня со мной произошло то, чем обычно не гордятся.

— Угу, — кивал я и мог только догадываться, о чем речь. — Ты мастурбировала в туалете?

— Нет.

— Мастурбировала под партой?

— Нет, Карим, нет… Перестань… Перестань говорить ерунду. Я же знаю, что ты не такой больной, каким хочешь показаться. Ты нормальный. А говоришь всякий бред.