Настя ощущала, как он дразнит, скользит сверху, держа её в полушаге от разрядки, как балансирует на грани, её ли, своей ли, как ослепительное желание заволакивает её взгляд, разум, поглощает реальность.

— Пожалуйста, — кажется, это был её шёпот, настолько жаркий, женский, что не узнать.

— Пожалуйста, — она дёрнулась навстречу, впечатав руку в упругую ягодицу, так, словно знала, как это делается, будто они были любовниками уже тысячу лет и останутся ещё столько же.

— Пожалуйста…

Пока её невыносимое желание не осуществилось, принося ослепляющий жар, тягучую, долгую боль, горечь от неясной, глухой тоски и сладость от слов: «Потерпи немного, Стася, потерпи». И движения, за которыми она и не пыталась угнаться, только держалась, принимая в себя, принимая себя и отдавая.

Настя была настолько оглушена, что оргазм после оргазма Ника, от его языка, прошёл будто мимо неё, не с ней. Она смотрела, как мужчина тревожно всматривается в её лицо, как вытирает следы, как одевает её обратно, кутая в спальный мешок, хотя, кажется, у неё находятся силы поспорить. Он уговаривал её заснуть, гладил по голове, целовал в висок, лоб и макушку, совсем не эротично, пока девушка не уснула, уткнувшись носом в грудь Ника.

Проснуться Насте не давала головная боль, даже во сне безбожно давило на виски и лоб, затылок налился свинцом. Она пыталась открыть тяжёлые глаза, поводить ими под закрытыми веками, но и это получалось с трудом и болью, простреливающей в виски.

С трудом справившись с собой, Настя огляделась. Стоял день, свет проникал сквозь ткань и через приоткрытую «дверь» палатки. Дождя не было слышно, да и видно, сквозь прорезь просматривалось ярко-синее, без единого облака, небо. Ника рядом не было, что не удивило, но всё равно разочаровало Настю.

Она помнила всё о сегодняшней ночи и в то же время ничего, ей хотелось увидеть Ника, убедиться, что всё произошедшее не сон, не воспалённое от холода и страха воображение. Девушка пошевелилась, немного ныли ноги, самую малость живот, горели щёки, и, даже не видя, она могла с уверенностью сказать, что губы у неё припухшие, как обветренные, а на самом деле зацелованные. Настя улыбнулась и выбралась на улицу.

Не осталось никаких следов вчерашнего дождя, солнце стояло высоко и палило жарко. Трава, деревья, кустарники поблизости, палатки — всё просохло, только тропа и земля, не покрытая травой, всё ещё были похожи на месиво из грязи. Вещи, оставшиеся вчера на улице, висели на верёвке и тоже почти высохли. Никаких, абсолютно никаких следов произошедшего.

— Стась, ты чего такая помятая? — услышала она голос Влада, тот развалился рядом со своей палаткой с сырой тряпкой на лбу.

— Голова болит, — прохрипела Настя и покачнулась. Пришлось усесться на ближайший раскладной стул.

— Ты же не пила.

— Нет, но всё равно плохо.

— Ясно, — Влад со стоном закрыл глаза.

— Может, угорела? — появившаяся Надя, в отличие от своего любимого, выглядела бодрой, готовой ко встрече с новыми приключениями. — Свечи, конечно, хорошо согревают, но в палатке опасны. Как это Ник додумался?

Настя помимо воли вспыхнула, вспомнив всё, что происходило при свете «опасных свечей». Надя внимательно оглядела Настю, снизу-вверх и обратно, мотнула головой, как щенок и поджала губы.

— Я сильно замёрзла, — тихо ответила Настя и уставилась на свои руки и ноги в носках Ника, только чтобы не встречаться с Наденькой взглядом. Смешно, но носки Ника, тёплые и мягкие, были совсем не мужской расцветки, дымчато-серые с весёленькими зелёными листиками, присмотревшись, Настя поняла — запрещёнными. Она улыбнулась ещё раз.

— Видно, — всё, чем прокомментировала Надя ответ Насти и отправилась на кухню, Влад в это время трагически стонал и просил «бульончика».

Больше никого не было видно, где они, Настя не могла предположить, да и который час, она догадывалась лишь примерно. Полдень или чуть больше, если верить солнцу. Голова продолжала трещать, добавилась ломота в теле, ногах, руках и животе, головокружение и лёгкая тошнота.

Настя опустилась рядом с Владом. Он подтянул на себя девушку и устроил на своей груди, ворча, мол, и без мелких плохо, хочется умереть и вообще, но руку с плеча не убрал, укрыл своей курткой, лежавшей рядом. Они не были сильно близки с братом, сказывалась разница в возрасте, да и жил он уже больше десяти лет отдельно, навещая только по выходным, праздникам и иногда забирая на каникулы. Но всё-таки он был родным человеком, а Настя была настолько разбита, растеряна и отвратительно себя чувствовала, что ей хотелось внимания от близкого. Лучше от Ника, но где он… и получит ли она это внимание — вопрос открытый.

— Какая-то ты бледная, зелёная даже, — проворчал Влад. — Может, правда — угорела или заболела?

— Спала плохо, — пискнула Настя, надеясь, что звучит достаточно убедительно.

— Немудрено, — заворчал Влад, заворочался, устраиваясь удобней. — Поспи.

— Мы никуда не пойдём сегодня?

— Нет, — мученически протянул Влад.

— А где все? — хотелось узнать, где Ник, но Настя безумно боялась выдать себя, понимала, что стыдиться ей нечего и некого, но боялась.

— Кто где, — всё, что ответил Влад.

С этой исчерпывающей информацией Настя провалилась в сон, даже сквозь морок и плотно зажмуренные веки чувствуя солнечные лучи, нещадно палившие ей на лицо. Боль была уже не только в голове, но и во всём теле, и почему-то холод, несмотря на жар на щеках.

Проснувшись, она нашла себя там же, где уснула, Влад сидел за столом и уплетал «бульончик», Настя содрогнулась, представляя адскую смесь из воды, тушёнки и бульонных кубиков. Всё-таки Вилена, при всём неоднозначном отношении к ней Насти, сделала одно хорошее дело — отучила Анастасию Веселову от полуфабрикатов, лапши быстрого приготовления, бульонных кубиков и прочих «смесей на второе», которыми кормил её папа, грозя испортить желудок ребёнку, пока Вилена не вошла в их жизнь.

С трудом разлепив глаза, Настя огляделась, в этот раз все были на месте, кроме Дрона, у него всё-таки не отпуск, а трудовые будни. Настя выкопалась из-под спального мешка Нади — её укрыли, пока она спала. Встала на ноги, её здорово повело, едва не отправив в штопор.

— Э! Эй, — воскликнул Егор. — Ты чего?

— Переспала, — проворчала Настя, чувствуя себя ещё хуже, чем несколькими часами раньше.

Неимоверными усилиями она справилась с утренними делами, умылась, почистила зубы, трясясь от холода или ещё чего-то непонятного, и вернулась к палаткам. На переодевание в свою одежду сил не хватило, Настя шлёпнулась рядом с Егором и протянула руку к кружке с чаем, которую тот подал.

— Ну, невестушка, и напугала ты нас вчера, — сказал Егор со смехом. — Мы уже собирались спасательную операцию организовывать.

— Чего же не организовали? — попыталась фыркнуть Настя, получился совсем жалобный писк.