Картинка вспыхнула и мгновенно погасла в буйном воображении юных магов. И вот перед ними вновь была лишь шкатулка с простенькой мелодией и двумя фарфоровыми статуэтками. Сейчас делали куда более совершенные вещи. На ярмарке в Осенние праздники гномы демонстрировали такие чудеса, что не верилось, будто в таком деле обошлось без магии. Хотя и чародеи не остались равнодушными к возможности соединить механику и колдовство. Но в этой незамысловатой вещице было какое-то несравненное очарование. Чуть наивная простота и изящество, приправленные стариной и таинственностью.

Грым, правда, представил еще цену этой шкатулки, нашел ей место в доме какого-нибудь любителя бесценного старья, после чего прикинул план, как ее можно оттуда утащить. Потом, однако, вспомнил, что тащить ее никуда не надо — она и так у них, и очень этому удивился. Оттого с удвоенным подозрением уставился на странную посылку.

— Интересно, кто это у тебя, Златко, такой романтичный? — Судя по скептическому взору Дэй, она думала о том же.

— И богатый, — добавил Грым.

— Щедрый, — весомо то ли высказался, то ли поправил Калли.

— Влюбленный, — с мечтательным выражением лица произнесла Ива.

— А-э-у? — последним спросил Щапа. Но кажется, этот вопрос касался наличия или отсутствия в предмете всеобщего внимания вкусностей.

Бэррин послал зверьку ласковый взгляд и вновь переключился на шкатулку.

— Я. Не. Знаю, — досадливо и очень четко повторил он, — Отстаньте.

— Слушайте, а заткнуть их можно как-нибудь? — Дэй имела в виду музыку. Ее романтичности на большее количество времени не хватило.

Оказалось, надо просто сдвинуть рычажок в противоположную сторону — фигурки прятались обратно, и музыка прекращалась. Златко тем временем продолжил осмотр. Под основными отделениями оказались еще несколько маленьких ящичков, годных разве что под некрупные перстни или серьги. В одном из них лежала старинная монета. Синекрылый вытащил ее и, зажав в двух пальцах, поднял вверх, ближе к свету, дабы получше разглядеть.

— Медяшка, — презрительно высказался Грым.

— Никогда не видел такой чеканки, — удивился эльф. На одной стороне монеты был изображен профиль какого-то мужчины с залысинами и одновременно пышными волосами, прямыми до плеч и по моде давних времен подкрученными кончиками внутрь. А вот на другой — красовался замок. — Замок? Что-то я такого не помню, но я не силен в человеческой нумизматике. А это явно люди чеканили.

— Не уверен, — покачал головой Бэррин. — Не эльфы, конечно, но необязательно люди.

— Ворота или стены часто изображают на монетах отдельных городов, — робко заметила Ива, — если город хочет подчеркнуть свою независимость.

На нее посмотрели так, будто девушка вдруг превратилась в лисицу и замычала. Травница сделала вид, что ничего не заметила, лишь в уголках глаз затаилась усмешка.

— На ворота и стены это непохоже, — спустя некоторое время произнес Златко, вспомнив, кто именно в этой компании дипломат, — Тут четко виден замок. Хотя надо порыскать в книгах, может, и город так изобразили. Но сомнительно.

— А ты период хождения монеты не можешь определить? — Светлый явно заинтересовался.

Синекрылый обескураженно покачал головой. Он, конечно, любил историю, но всех тонкостей знать не мог, ибо это просто невозможно. Те, кто выглядят всезнайками, всего лишь умело ввертывают в речь примеры из тех нескольких областей, в которых они разбираются.

В остальных отделениях шкатулки не обнаружилось ровным счетом ничего. Лишь все тот же красный, чуть потертый бархат внутренней обивки. Сплошные загадки. Именно в таком духе и высказались все представители лучшей пятерки факультета Земли. А для их компании подобное было чревато последствиями.

Грым, Дэй, Калли и Ива подозрительно уставились на оставшегося члена их группы. В глазах у них читалось понимание и несомненное неодобрение всего того, что Синекрылый сейчас скажет.

— Но ведь у нас есть пара дней… — начал тем не менее парень и тут же сжался, ожидая прогнозируемую реакцию друзей.

— Синекрылый! — прорычала гаргулья.

— Но ведь интересно… — отважно не сдавался потомок древнего рода.

— Злла-а-атко! — подключилась Ива. Она только-только начала привыкать к спокойной жизни. До этого два-три месяца они сидели как мыши под веником, ибо преподаватели после последней истории и их долгой отлучки смотрели на всю честную компанию очень подозрительно. Относились к ним тоже весьма пристрастно.

— А вдруг ее не просто так нам прислали! — не мог отступить маг Разума.

— Вот именно, — внес свою лепту Калли, — Не просто так. И мы не можем поддаться на эту уловку.

— А вдруг это не уловка, а… — Юноша отчаянно пытался придумать оправдание.

— Да? — выгнул бровь Светлый.

— А крик о помощи! — нашелся наконец Бэррин.

— Не смеши меня, — фыркнула гаргулья, — О помощи так не просят. Могли хотя бы записку приложить. Или письмо послать! Тем более теперь это модно, — съязвила она. — Намалевали бы на нем черепа, или труп с топором во лбу, или еще что и отправили бы.

— А вдруг этот «кто-то» не мог так просто попросить о помощи?

— Златко! — всплеснула руками травница, совсем не жаждущая влезать в очередную авантюру. Это в лучшем случае означало, что Синекрылый засадит их за книги, пытаясь выяснить историю шкатулки и монеты. О худшем варианте не хотелось даже думать.

— Ну Ива! — взмолился парень.

— Нет, Златко, нет, — замотала та головой, — Мы не будем влезать в это дело. Не будем.

— Кроме того, — очень четко и серьезно произнес Светлый, — мы не обязаны помогать каждому, кто так или иначе попросил об этом.

На мгновение установилась тишина.

Ребята отлично понимали, как эльф прав. Они не герои какие-нибудь спасать всех подряд. Каждый в отдельности даже не подумал бы совершать что-то подобное. Но звучало это все равно как-то страшно.

Сказать, что Златко был разочарован? Да, был. Но сказать, что оставил эту идею? О нет! Синекрылый не был бы собой, если бы так поступил. Кстати, поразмыслив ночь, его друзья пришли к тому же выводу: этот не отступится. Но они очень хорошо помнили о недавно произошедшем с Ивой, когда она решила сама справиться со своими делами. В ситуации с Бэррином… Да, бывают подобные запущенные случаи. Он просто не мог пройти мимо тайны. Это было настолько противоестественно его натуре, что просить его удержаться от очередного «расследования» равнозначно просьбе перестать быть собой.

«Когда-нибудь именно на этом мы и погорим», — подумал каждый из них, будто подводя итог. А на самом деле это означало, что они просто сдаются и соглашаются на очередную авантюру.

Сам же герой этих размышлений тоже почти всю ночь не спал. Он лежал в темноте в своей комнате и гадал, кто послал ему эту шкатулку, зачем, что она означает. Были и более конкретные мысли. Например, когда ее изготовили и для кого. Юноша весь извелся, не находя ответов ни на один из этих вопросов. Еще он испытывал очень знакомое и весьма нелюбимое им чувство — будто что-то вполне очевидно, а он этого не замечает, не понимает.