Чиновника пригласили на сходку, и он приехал, ни о чем не подозревая. Обвинение и скорый суд свершили здесь. Казнь провинившегося перед Синдикатом и властью не стали доверять рукам рядовых бандитов. Ведь казнить решили одного из своих, и погибнуть он должен от рук соратников, без свидетелей. Мафия цементируется кровью.

Упирающегося чиновника валят на бетонный пол, связывают ему руки и ноги. Он кричит, молит о пощаде. Но кто услышит его крик? Только палачи и я. Но, честно говоря, мне не слишком и жаль негодяя – он заслужил то, что его ждет. И дело не в деньгах, тут Тони прав, дело в принципах. Наверняка на его совести много такого, о чем даже мне думать не хочется. Я это видел по его глазам, движениям.

Тони картинным жестом отодвигает ширму в углу склада, которую я сразу и не заметил. Теперь идущий на казнь может видеть, что его ждет впереди.

– Нет! – истошно орет он. Наверное, видел, как это происходило с другими.

Но от его желаний уже ничего не зависит. Уж лучше бы он использовал последнюю возможность и расшиб себе башку о бетонный пол. Знаете, какой бывает звук, когда раскалывается череп? Точно такой же вы услышите, бросив кочан спелой капусты на пол.

Чиновника хватают и засовывают ногами вперед в стальную бочку со срезанным верхом, он еще может стоять. Тони запускает бетономешалку. Гипс смешивается с водой, и густая масса льется прямо на голову несчастному, он все еще кричит, захлебываясь жидким гипсом. Тот течет по его волосам, лицу, заливается в рот. Я слышу надрывный кашель. Гипс, если кто не знает, схватывается очень быстро, за несколько минут. Тони и другим собравшимся – уважаемым в Бэйсин-Сити людям – совсем не надо, чтобы из чиновника получился поясной памятник. У них другие планы. Несчастного заталкивают в бочку, густая паста сходится у него над головой. Она еще колышется, движется, хлюпает. Человек пока жив. Если бы его сейчас достали, обдали из пожарного брандспойта, то, может быть, он еще был бы пригоден к земному существованию.

Но этого не происходит. Волны на поверхности стихают. Казненный заживо замурован. Тони включает шланг. И те, кто не побрезговали сунуть руки в гипс, моют их под тугой струей воды. На лицах собравшихся почти нет эмоций. Они сделали так, как велели правила, царящие в их обществе. Расплата должна быть жестокой и показательной, чтобы меньше хотелось нарушать принципы оставшимся в живых.

С мытьем окончено. Приступают к рутине. Обговариваются дела. Покупка похищенных бандами девушек для работы в публичных домах. Заказные убийства, поставки наркотиков…

Тони при этом не забывает пальцем проверять, как застывает гипс в бочке.

– Готово, джентльмены, – сообщает он. – Теперь придется еще немного потрудиться – ну и доставил же он нам хлопот. В прежние времена мы поступали проще. Ставили связанного в тазик и заливали гипсом.

Бочка тяжелая. Четверо крепких мужчин с трудом кантуют ее к выходу. Это, ясное дело, работа не для губернатора, хоть он, наверное, и самый крепкий из всех. За своим здоровьем и внешним видом следит. Теперь я даже не знаю – не то, что мне делать, я не знаю, что и думать. Мой заказчик оказался редкостным мерзавцем и преступником, достойным электрического стула. Возможно, тот, кто следит за ним, прав, желая добыть доказательства преступлений. В любом случае я продолжаю снимать на мобильный. Это профессиональное, ведь я – детектив.

Бочка исчезает из моего поля зрения. Ее, судя по звуку, уже опрокинули и катят к воде. Чтобы иметь возможность увидеть и запечатлеть финал, я подползаю к самому краю крыши. Накрапывает дождь. Капли становятся все крупнее и крупнее. Вскоре они уже гулко колотят по жести. Подо мной потрескивают старые доски. Одежда цепляется за вылезшие гвозди, шелушатся волдыри вспухшей краски. И вот я наблюдаю, как тяжеленная бочка падает в воду. Фонтан брызг летит на причал. Чиновник находит свой последний приют. За несколько дней бочка с его телом провалится в глубокий ил. И никто уже не найдет его тело. Не дай бог мне таких похорон.

Тони отряхивает ладони и коротко крестится. У него итальянские корни, и он ревностный католик. Каждое воскресенье его можно видеть в храме.

Я начинаю отползать, чтобы вновь оказаться у фонаря и заснять то, как публика будет разъезжаться.

Уж лучше бы я оставался на месте. Не зря у меня было плохое предчувствие. Чертова крыша от чертового дождя стала чертовски скользкой. Меня начинает сносить вниз, и я ничего не могу с этим поделать, кроме как беззвучно ругаться. Не помогает и то, что я скребу ногтями по крашеной жести. Путь мой не так уж долог. Вот и край без всякого ограждения.

Меня временно спасает то, что внизу куча песка, в которую я сваливаюсь. Дело плохо. Я уже слышу топот ног. Мое падение не осталось незамеченным. Благо револьвер я все-таки не упустил. Стреляю, лишь только из-за угла показывается Тони в своей дурацкой шляпе. Стреляю не с намерением убить или даже ранить. Просто отпугнуть. Срабатывает. К чести Тони надо сказать, что он задерживается на доли секунды, чтобы выстрелить в ответ. Для серьезного мафиози недопустимо просто скрыться бегством.

Теперь у меня мало шансов спасти свою шкуру. Один против десятка или сколько их там было. Скатываюсь с кучи песка. Меня уже обходят с двух сторон. Интересно, а еще одна бочка и запас гипса на складе имеются? Эта мысль подстегивает меня. Решение приходит мгновенно, а потому оно единственно верное. Передо мной маячит узкий проход между ржавыми грузовыми контейнерами. Успеваю забежать в него вместе с выстрелом. Пуля, выпущенная по мне, многократно рикошетит от стальных стенок и замирает на бетоне. Некоторые любят носить подобные пули, как амулеты. Мне сейчас не до того, чтобы ее подбирать.

Выстрел влево, выстрел вправо. Я обеспечил себе секунду форы. Ввязываться в бой бессмысленно. Использую свое преимущество. Разгоняюсь, пулей пролетая бетонную полосу, отталкиваюсь от края ногой и плюхаюсь в воду. Она холодная, черная, как битум. Вязкая из-за водорослей. В них путаются руки, ноги. Однако это я понимаю и ощущаю не сразу. Сейчас для меня главное – не дать им возможности ранить меня в воде.

Хлопки выстрелов и ругательства летят с берега. Я ухожу под воду. С трудом разгоняю руками водоросли. Они, как щупальца, пытаются удержать меня, оставить на глубине.

Выныриваю, хватаю воздух и вновь ухожу под воду. Теперь меня уже ищут со светом. Несколько машин выехали со склада и стали на самом краю стенки с включенными фарами. На мое счастье, под рукой у них нет лодок.

Выстрелы становятся тише. Я все-таки сумел убежать, вернее, уплыть от своей смерти. Я везучий, мне так и не пришлось составить компанию залитому в гипс чиновнику из мэрии.

Мокрый и грязный, обвешанный водорослями, выбираюсь на берег уже за территорией старого порта. Бэйсин-Сити долго не спит. Горят огни, моросит дождь. По улице проезжают редкие поздние машины. Я даже не пытаюсь их остановить. Никто не подберет человека в моем виде. Хорошо еще, что никому не приходит в голову ради развлечения сбить меня.

Пешком добираюсь до своего дома. Оставляя мокрые следы, поднимаюсь в квартиру. Она у меня маленькая, меньше офиса, но зато уютная. Выкладываю на стол мобильник. От воды его закоротило. Батарея «сдохла». Скорее всего, его уже не реанимировать. Но с картой памяти ничего не сделается. Она сохранит и нужные контакты, и снятое мной сегодняшней ночью.