повязкой, лейтенант, ефрейтор, радист.

Капитан. Здравствуйте, папаша.

Священник. Здравствуйте.

Капитан. Надеюсь, мы не помешали?

Священник. Будем надеяться.

Небольшая пауза.

Капитан. Кто это там поет?

Священник. Там их много, добрый человек, много…

Капитан. Я слышу. Целый хор. Люблю хоровое пение, слышал по радио. Но я хотел спросить — что это за люди?

Священник. Я их не знаю.

Капитан. Не знаешь?

Священник. Каждый раз, когда они слышат, что стреляют, они опять поют. Упокой их души, Господи.

Небольшая пауза.

Капитан. А ты?

Священник. Я даю им хлеб. Иногда ловлю рыбу. Тогда я приношу им рыбу…

Капитан. Может, у тебя найдется хлеб и для нас?

Священник. Если ты хочешь есть…

Капитан. Мы все хотим есть!

Лейтенант. Есть и пить!

Священник. У нас только вино…

Лейтенант. Красное или белое?

Священник. Это кровь Господа нашего…

Лейтенант. Значит, красное!

Священник. Да…

Капитан. Хлеб и вино — вот здорово! Мы будем очень благодарны.

Священник уходит.

Лейтенант. Чудной какой-то поп…

Ефрейтор. Прежде всего, мы здесь в укрытии — это главное; прежде всего, мы в укрытии.

Лейтенант. А может, это монастырь!.. Парни, может, нам так повезло, как и не снилось: может, это женский монастырь? Черт побери, монахини иногда бывают — просто пальчики оближешь! Какая-нибудь такая курочка — про грех слыхала только в молитвах и всему еще может научиться! Я с робкими бабами прямо сатанею. Нет, надо все-таки, чтобы было сопротивление.

Радист. А этот все про свое.

Лейтенант. Друзья, когда война кончится, молодость нашу нам никто не вернет. Баб надо брать, пока хочется, и каких помоложе. Провалиться мне на этом странном месте, если мне не хочется.

Тем временем все сели.

Капитан. А я уж думал — вот она, смерть. Ну, думаю, раз это смерть — куда уж нам… Между прочим, вы заслужили по кресту, да, по кресту. Я доложу фельдмаршалу, как только он прибудет.

Радист. Мне бы лучше кусок хлеба.

Капитан. Где Бенджамин?

Лейтенант. Бенджамин здесь.

Капитан. Я его не вижу.

Лейтенант. Я послал его разведать местность. Осторожность прежде всего.

Капитан. Храбрый мальчик. Это его первый вылет. И последний. Как все было?

Радист. Раз, два, три.

Капитан. А где Томас?

Лейтенант. Спасся. Спрыгнул, прежде чем мы загорелись.

Капитан. Спасся…

Лейтенант. Я его видел.

Радист. Эдуард тоже спрыгнул, прежде чем мы загорелись.

Капитан. А Александр?

Радист. Вот о нем ничего не знаю.

Капитан. Для тебя это удар, лейтенант, — из нас никто в шахматы не играет!

Лейтенант. Я уж тоже об этом думал. Ход был мой.

Ефрейтор. Я его видел…

Капитан. Александра?

Ефрейтор. У него горел парашют.

Капитан. Бедняга…

Лейтенант. Ему всегда спилось, что парашют несет его в родной город.

Молчание.

Капитан. А где мы все-таки?

Радист. Вот это самое интересное.

Ефрейтор. Прежде всего, мы в укрытии, это главное. Прежде всего, мы в укрытии.

Капитан. Хлеб и вино… По-моему, на первый случай мы должны быть довольны. А если набраться терпения, можно будет постепенно и разузнать, где мы находимся. За врагов нас здесь не принимают. Кажется, это точно. И язык наш здесь понимают.

Появляется Бенджамин.

Ну что?

Бенджамин. Капитан…

Капитан. Ну говори же!

Бенджамин. Я видел только поющих людей. Старики, женщины, дети. Они сидят за длинным столом, всего двадцать один человек, и поют, а в руках у каждого — хлеб. Такое странное зрелище…

Капитан. Старики, женщины и дети?

Радист. Нельзя ли просто спросить, безо всяких?

Ефрейтор. В какой мы стране?

Радист. Да.

Ефрейтор. Чушь.

Радист. Почему?

Ефрейтор. Они сразу поднимут тревогу: появился враг. Через какой-нибудь час нас поймают.

Лейтенант. Да, он прав.

Ефрейтор. А представьте себе — если мы в каком-нибудь километре от границы, в пятистах метрах…

Радист. Но надо же хоть примерно знать, где эта граница, иначе какой от нее толк.

Ефрейтор. А мы это узнаем.

Радист. Как? Рация вся к черту сломана.

Ефрейтор. Мы это узнаем. Будем говорить про всякую ерунду, вроде между делом, поп и проболтается, — я беру это на себя.

Радист. Может, мы в своей стране…

Капитан. Все возможно.

Радист. Мы в своей стране, но мы не спрашиваем, мы в укрытии — это главное, и в один прекрасный день, когда война давно кончится, окажется, что мы все еще сидим в укрытии, прямо как по уставу, и ни о чем не спрашиваем, и так никогда и не узнаем, что мы дома…

Ефрейтор. Дома, ты говоришь? В этих руинах?

Радист. А вы думаете, друзья, что на родине все будет иначе?

Бенджамин. Тихо!

Лейтенант. Он и вправду несет нам хлеб с вином?

Входит священник с вином и хлебом в сопровождении мальчика и раздает хлеб.

Священник. Это все, что осталось.

Капитан. Спасибо!

Священник. Как только вы съедите этот, надо будет испечь новый.

Летчики стоя молча едят хлеб и пьют вино; каждый отпивает маленький или большой глоток из кружки и передает другому.

Мальчик. Дедушка…

Священник. Они ничего тебе не сделают.

Мальчик. Когда перестанут стрелять?

Священник. Не знаю, сынок. С нами уже ничего не может случиться. Тебе совсем не нужно бояться; в тебя они уже никогда не попадут снова, сынок.

Мальчик. Что это за люди?

Священник. Я их не знаю.

Мальчик. Это были враги?

Священник. Не знаю, сынок. Они хотят есть.

Мальчик. Все хотят есть…

Священник. Возьми эту кружку, она пустая, и принеси другую!

Мальчик уходит.

Капитан. Это твой сын, папаша?

Священник. Нет.

Мальчик приносит другую кружку.

Ефрейтор. Послушай, это, должно быть, монастырь?

Священник. Был монастырь.

Ефрейтор. А где ближайшая деревня?

Священник. Ближайшая деревня… (Передает кружку летчику.) Ближайшая деревня… Ее уже нет.

Ефрейтор. Но какая-то должна быть ближайшая!

Священник. Не знаю. Не вижу. Хотя ты и прав, юноша: какая-то должна быть ближайшая, всегда, как бы далеко это ни было.

Ефрейтор. Так как же далеко?

Священник. Не знаю.

Ефрейтор. Ну примерно?

Священник. Ближайшая деревня, которую я знал, была совсем рядом с нашим монастырем; она сгорела, жители ее погибли, и с ними уже ничего не может случиться. Дальше начинаются леса, поля, где раньше зрели хлеба — в основном рожь, и овес тоже. За ними — болота, равнина, на которой постоянно происходят исторические сражения. Может быть, и следующая ближайшая деревня, которую я никогда не знал, тоже сгорела…

Ефрейтор. Может быть.

Священник. Так уж все устроено. Понять этого я не могу, объяснить это — не могу.

Ефрейтор. Ты, стало быть, хочешь сказать, что сам не знаешь, как далеко до ближайшей