Мое тело как будто стало принадлежать другому человеку. Кожа натянута, кровь бежит быстро, голова кружится. Я придвигаюсь ближе, чтобы касаться его всем телом. Мои ноги переплетаются с его. Моя левая рука сжимает его футболку, а правая обвивается вокруг бицепсов.

Он перекатывается, подминая меня под собой. Я нахожу новые места, которых еще не касалась. Его широкая спина изгибается, когда я провожу пальцами по его лопаткам, вниз вдоль позвоночника и нахожу пояс джинсов. Своим бедром чувствую, как он вибрирует.

Стоп. Вибрирует?

Гидеон, видимо, тоже ощущает это, потому что его голова резко поднимается. Я жалобно вздыхаю.

– Прости, – бормочет он, перекатываясь на бок.

Я в отчаянии наблюдаю, как Гидеон роется в переднем кармане джинсов и достает телефон. Прищуриваюсь, чтобы прочитать высветившееся имя, но ничего не могу разобрать, а он уже проводит пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.

– Слушаю, – рявкает Гид.

Я опускаю толстовку. Ловлю в зеркале над столом свое отражение. Волосы торчат в разные стороны. Губы распухли от поцелуев. Зрачки расширены, щеки пылают. Толстовка почти слезла с плеча. А вот Гидеон выглядит точно таким, каким я увидела его у окна.

Его подстриженные волосы, как всегда, в идеальном порядке. Футболка не помята. Но больше всего раздражает то, что по нему совсем не скажешь, что последние десять минут он только и делал, что целовался со мной. Его лицо ничего не выражает, на загорелых щеках не выступил румянец.

Я поправляю толстовку.

– Сейчас я занят, – говорит в трубку Гидеон.

Недовольство, прозвучавшее в его голосе, немного утешает меня. Кажется, он совсем не рад, что нас прервали. И тем не менее он ответил на звонок. Мне кажется, я не заметила бы, даже если бы в комнату вошел папа.

– Прямо сейчас? – Гид хмурится. – Ладно. Буду через десять минут.

Что?

Он заканчивает разговор и слезает с кровати.

– Прости, Сав. Мне надо ехать.

– Угу. – На большее я сейчас неспособна.

Гидеон обувается и поправляет футболку.

– Не хочу уходить, но должен.

– Угу. – Я обнимаю себя за талию.

Он подходит и притягивает меня к себе.

– Позвоню, как освобожусь.

– Угу.

Гид проводит рукой по волосам.

– Мне правда очень жаль, детка.

Я сбрасываю с себя его руки и марширую к двери.

– Пока, Гид.

Он секунду пристально смотрит на меня, потом чуть заметно качает головой. Слышу, как он что-то бормочет себе под нос, выходя из комнаты, но мне больше не нужны его жалкие извинения.

С силой хлопнув дверью спальни, я бросаюсь на кровать, едва сдерживая слезы злости и отчаяния.

Нет, не надо было посылать ему ту фотографию.

Гидеон

Три года назад

– Как она? – Я бросаю ключи на лавку, стоящую в прихожей черного входа.

Дина стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает, как я стягиваю ботинки и вешаю куртку.

– Дремлет. Думаю, она приняла снотворное. – Дина рукой показывает мне войти в дом.

– А где братья? – спрашиваю, проходя по маленькому коридору, ведущему в кухню.

– Рид повез всех троих в какое-то место под названием «Экстрим».

– Это аркадный парк и площадка для игры в лазер-таг, – вздохнув, объясняю я и вращаю головой, чтобы немного ослабить напряжение в шее и плечах.

Дина тут же принимается делать мне массаж. Я изо всех сил стараюсь не слишком явно сбросить с себя ее руки. Она всего лишь хочет помочь, а у меня дерьмовое настроение. Мы с Сав так здорово проводили время, а теперь, вместо того чтобы ласкать свою девушку в ее приятно пахнущей кровати, мне придется торчать с этой теткой, у которой напрочь отсутствует всякое представление о личном пространстве.

Но в последнее время она очень помогает маме, и я, выждав несколько секунд, увеличиваю шаг и вырываюсь из лап Дины.

– Пожалуй, поднимусь наверх и проверю, как она там. Спасибо за все.

– Я пойду с тобой.

Я потираю рот рукой. Да уж, я оказался совершенно не готов к ситуации, в которой мы вдруг оказались: моя мама в двух шагах от серьезного нервного срыва, папа постоянно пропадает бог знает где, а единственный человек, на которого можно положиться, – это трофейная жена лучшего друга отца.

– Не стоит, теперь я сам. – Намек: тебе уже можно возвращаться домой.

Но Дина словно ничего не понимает. Она обнимает меня рукой за талию, и ее тощая фигура прижимается ко мне.

– Как же я могу оставить тебя одного, Гидеон?!

Мне все чаще начинает казаться, что она только и ищет предлог, чтобы коснуться меня. Если бы я был самовлюбленным типом, то решил бы, что она подкатывает ко мне, хотя эта женщина вечно со всеми обнимается и жмется ко всем, начиная со своего мужа Стива и заканчивая нашим механиком, у которого отсутствует половина зубов.

Я осторожно отстраняюсь от нее.

– Ладно. Сбегаю наверх и посмотрю, не нужно ли чего маме. Сандра накормила тебя?

Дина дует губы.

– Нет. Она сказала, что кухня закрыта. По-моему, ваша кухарка меня недолюбливает.

Я-то в этом уверен, но не собираюсь говорить это Дине в лицо.

– Сандра – своеобразная женщина. Можешь заказать что-нибудь за наш счет.

– А ты что-нибудь будешь?

Мне хочется ответить «ничего», но в животе начинает урчать.

– Двойной бургер без булочки, с фасолью и рисом. – Я салютую Дине одним пальцем. – Скоро спущусь.

Поднимаюсь наверх, перепрыгивая через две ступеньки, но, когда вхожу в мамину комнату, она уже спит. Наверное, снотворное подействовало. На ее тумбочке стоит несколько пузырьков с разными лекарствами. Я поднимаю их и читаю названия: «Эмбиен», «Клоназепам», «Лозол», «Габапентин». Понятия не имею, для чего они. Ставлю бутылочки обратно на тумбочку и рассматриваю маму.

Она по-прежнему красива. Ни тревожность, ни депрессия никак не отразились на ее лице. Во сне у мамы умиротворенный вид. Если все эти лекарства помогают ей, что ж, я только «за».

Натягиваю одеяло на ее плечи и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. Мама даже не шелохнется. Похоже, медикаменты ввели ее в бессознательное состояние.

Во мне поднимается волна негодования. Неужели мне так нужно было возвращаться домой? Зачем было выгонять моих братьев из дома только потому, что она приняла снотворное? О чем Дина думала, когда звонила мне? Она говорила так, будто мама потеряла контроль. А на самом деле она спит как младенец.