волосы Дениса, укоризненно качнул головой:

– Вот ведь взрослый же человек, а ведете себя как непослушный ребенок! – попенял он Тихому, а увидев удивленный взгляд генерала, пояснил:

– Я ведь Вас, Денис Петрович, просил не вставать с постели, а Вы тут душ принимаете! А если бы Вам в душевой плохо стало? Поскользнулись бы, еще чего доброго, упали бы. А нам потом оправдывайся перед товарищем министром!

– Когда больной хочет жить, медицина бессильна, – усмехнулся Денис и послушно опустился на стул перед обеденным столом, подставил под ловкие пальцы врача левое плечо.

Врач, ничего не ответив Денису на его слова, закрепил манжет и нажал на кнопку. Едва тонометр закончил попискивать и на его экране замерли цифры, врач, увидев их, кивнул, даже не удивившись, и открыл свой чемоданчик.

– Укол? – Тихий наблюдал за врачом.

– Да. Сделаю и буду вызывать скорую помощь. Я, как Ваш лечащий врач, настоятельно рекомендую госпитализацию. И сейчас, товарищ генерал, Вам лучше не спорить со мной! – произнес врач, отламывая тонкий конец ампулы.

– Не надо в больницу, Дмитрий Олегович. Я лучше здесь, у вас в санатории и под Вашим личным контролем, отлежусь. Вы вот сейчас мне вколите ваше лекарство, и я усну. Я знаю, что именно послужило причиной такого скачка моего давления. Этого больше не повторится, обещаю!

– Отказываетесь от госпитализации? – врач смотрел на Дениса недоверчиво и явно сомневаясь.

– Давайте Ваши бумажки, я подпишу отказ от госпитализации, – усмехнулся Тихий.

– Нет у меня таких бумажек. Строго говоря, Вы уже в лечебном учреждении, – врач убрал ампулу и снял перчатки, – через 15 минут проверю ваше состояние и тогда решу, что мне с Вами делать. Возвращайтесь в кровать. А я пока позвоню на кухню и скажу, чтобы Вам в номер сегодня еду привозили.

Врач ушел от генерала лишь через час. Давление высокопоставленного пациента пошло на спад.

– Отдыхайте, Денис Петрович. И мой Вам совет, не говорите сегодня больше ни с кем по телефону. Я загляну к Вам ближе к обеду. Если почувствуете себя плохо, сразу звоните мне!

– Слушаюсь! – Тихий улыбнулся и откинулся на подушки.

Головная боль отпускала, черных мушек тоже не было перед глазами, но и сон не шел. Он все прокручивал мысленно сначала свой разговор с дочерью в больнице, а затем свои вчерашние телефонные разговоры сначала с дочерью, а потом с Клавдией.

Олеська, конечно, лиса у него, но ведь своя, любимая и не злая. И мириться сама к нему в больницу пришла. Улыбнулся, вспомнив дочь:

– Папка, прости меня, а?

Олеся так тихо зашла в палату к отцу, что он и не расслышал даже сначала.

– Ну, если любишь ее – женись. Это ведь твоя жизнь. Думаешь, я не понимаю, что я не имею права тебе запрещать? – дочь стояла рядом с его кроватью и теребила подол халата, что был накинут на ее плечики.

– Олеся? – он открыл глаза.

– Пап, правда, прости. Я не знаю, что на меня нашло.

– Ладно, проехали! – Денис улыбнулся дочери и развел руки в разные стороны, насколько позволяла это сделать капельница. – Иди сюда, будем мириться!

– Папка! Ты так меня напугал! – Олеся нагнулась к отцу и прижалась лбом к его небритой щеке, затихла, вдыхая родной запах отца. Сейчас отец пах больницей, но кожа еще хранила запах его одеколона. Денис обнял дочь и погладил по худенькой спине.

– Как прошел твой день, дочь?

– Да нормально прошел. У меня сегодня была всего одна пара в универе, на работе все спокойно, так что я, считай, целый день моталась с Кариной по свадебным салонам. Она только в восьмом, представляешь, пап, в восьмом салоне нашла себе свадебное платье! Сказала, что это и есть платье ее мечты! – Олеся укоризненно покрутила головой.

Тихий рассмеялся:

– Красивое?

– Красивое, но и дорогущее! Ведь на один вечер всего, пап! – дочь вздохнула и осуждающе поджала губы.

– Ох, Олеська, и в кого ты у меня такая непритязательная уродилась? – Денис любовался своей дочерью, не скрывая этого. Красотой дочь пошла в мать, а вот характером все-таки в него.

– В тебя! В кого ж еще? – удивилась дочь. – У самого вон тоже в шкафу одни кители да форма висят. Из гражданской одежды и нет, считай, ничего. Стыдоба, между прочим!

– Так гражданская одежда мне и не нужна. Все равно ведь на службу в форме хожу, – Тихий улыбнулся дочери. – Это моя вина, что не приучил тебя платья да кофточки десятками покупать.

– Да куда ж десятками-то, пап? Зачем? Они вон из моды выходят каждые три месяца. К каждому сезону новая коллекция. Простая хлопковая футболка, но с логотипом другого оттенка. Смешно, ей-Богу! – Олеся возмущенно глянула на отца. – Перевод денег один. Футболка не может стоить, как половина среднестатистической пенсии. Не понимаю я этого, веришь?

– Это поэтому ты купальник, что Клавдия тебе подарила, не стала даже примерять? – вспомнил Денис сцену, что разыгралась в день, когда дочь собирала чемодан, собираясь в отпуск.

– И поэтому тоже, пап, – повинилась Олеся и тут же, хитро улыбнувшись, произнесла:

– Ох, зато Карина его оценила по достоинству!

– Что? Ты отдала Карине купальник? – удивился Денис.

– Не отдала, а дала поносить! Не пропадать же дорогой вещи, верно? А то что ж это за купальник, что в морской воде не побывал? – дочь хитро улыбалась.

Денис рассмеялся:

– Ну и как? Выдержал иностранный купальник наше соленое море? Не полинял, не сел, не порвался?

– И море выдержал, и солнце, и пролитое пиво, – Олеся, упомянув пиво, виновато отвела взгляд.

– С каких это пор моя дочь пьет пиво? – удивился Денис.

– А твоя дочь его и не пьет. Его Карина пьет. Веришь, пап, не пила пива и не собираюсь впредь. Ни пива, ни любой другой алкоголь! – твердо заявила дочь и подняла уже взгляд на отца. – Пьяные люди такими глупыми становятся. Особенно когда ты сам трезвый, то сидишь, на них смотришь и удивляешься: и куда что делось? Ведь будто другой человек перед тобой сидит!

– Все, конечно, по-разному себя под парами алкоголя ведут, но переубеждать тебя я точно не собираюсь! Алкоголь, как известно, срывает контроль, и чего внутри человека больше, то и вылезает наружу. Тут уж, как говорится, кто чем богат! – усмехнулся Денис. – И чему же, интересно знать, ты удивлялась, наблюдая за пьяными? – заинтересовался отец.

– Глупым и несмешным шуткам, сальным комплиментам, самолюбованию. А то ты сам не знаешь, как ведут себя пьяные люди, пап!

Олеся помолчала, а потом решилась:

– Пап, я должна тебе кое-что рассказать.

Пусть уж лучше она сама отцу расскажет о той пенной вечеринке,