посмотреть ему в глаза и понимаю, что зря это сделала, потому что взгляд преступника совершенно звериный, словно он под чем-то.

— Какого хера ты меня сканируешь стерва?! — выкрикивает он и со всего размаху бьет меня по лицу. Я падаю, так и не успев встать на ноги, прикрываю глаза и молю, чтобы он не продолжил меня бить, а если продолжит только не по лицу. Я должна встать и идти ради Варвары, так у меня хоть какой-то шанс есть. Поднимаюсь, второй налетчик с оружием хватаем меня и прикрываясь мной выходит на улицу. У ювелирного магазина я замечаю карету скорой помощи, полицию. Я иду смирно и не пытаюсь их обмануть, сначала мой взгляд фокусируется на высокой фигуре Хамелеона. А потом я чувствую ЕГО взгляд, поворачиваю голову и смотрю прямо ему в глаза, он смотрит то на мое лицо, то на мой живот.

— Спаси нашу дочь, пожалуйста — последнее, что я кричу, прежде чем провалиться в темноту, из которой, казалось я больше не выберусь.

***

После того, как Соня ушла от меня, я не стал больше искать с ней встреч. Сначала я хотел дать ей время, чтобы она остыла, думал, что позже мы все обсудим. Но прошла неделя, вторая, а потом я узнал о ее отъезде. И тогда я решил, что должен отпустить и принять ее выбор. Я ведь не мог заставить ее быть со мной. Первые два месяца было тяжело, даже не знаю с чем сравнить это мое состояние, будто вырубили свет и ты передвигаешься в темноте и делаешь все на автомате. А потом я привык к этому состоянию и даже снова начал встречаться с девушками, встречаться громко сказано, трахал, нет ни направо и налево, а просто завел себя постоянную любовницу, блондинку с прямыми волосами, без намека на кудри и ведь я уже привык жить без Сони, так мне казалось, что привык….

Едем на очередной вызов, а в голове крутится последний разговор с Ирой о том, что она хочет со мной съехаться, а я не хочу ничьих баночек в ванной комнате, кроме Сониных. Пора заканчивать с ней, нечего девчонке голову морочить. Я даже трахать ее без презерватива не могу, интересно, а Соня кого — нибудь подпустил к себе?

Вызов как вызов, не сказать, чтобы такие вызовы были частые, но все-таки опыт уже имелся. Мы с Хамелеоном расслаблено шутим потому что знаем, что все равно сделаем свою работу до тех пор пока я не вижу Соню. Мою Соню в заложниках у этих отморозков. Я отмечаю все: ее напуганный вид, разбитую губу и синяк, который завтра станет еще больше на правой щеке, а потом мой взгляд падает на ее живот, большой беременный живот. Теперь мне уже не до шуток, а потом Соня делает контрольный выстрел, выкрикивая, глядя прямо мне в глаза:

— Спаси нашу дочь, пожалуйста!

Нашу дочь! Эти слова засели в моей голове и я не могу пошевелиться. Нет, тем героем, который спас в тот день Соню и всех остальных был не я, это все сделал Хамелеон и тот самый зеленый боец Слепов. А я не мог оторвать взгляд от Сони, когда держал ее за руку в карете скорой помощи, потом не мог отойти от нее, когда привез в клинику к моей матери. Пока мама не наорала на меня, чтобы я не мешал им работать и я ушел, но не далеко, а всего лишь в коридор, чтобы узнать первым новости о состоянии Сони.

22

Писк приборов врывается в мое сознание и я медленно открываю глаза, голова очень болит. Но память мне не отшибло и первым делом я нащупываю свой живот, а потом замечаю боковым зрением шевеление и кровать пружинит, когда Богдан садится рядом со мной.

— Привет — шепчу ему.

Он ничего не отвечает, молча заправляет непослушную прядь за ухо и нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке

— Не болит?

— Нет. Я, наверное, ужасно некрасивая сейчас. Зря ты на меня смотришь.

— Ты самая красивая, Соня. Всегда для меня самая красивая.

— Наша дочка… что врачи говорят?

— Все хорошо с нашей дочей — улыбается Богдан, а потом улыбка с его лица пропадает и он совершенно серьезно не спрашивает, а констатирует — ты ведь и не собиралась мне ничего о ней говорить, Соня. За что ты решила меня так наказать?

***

Поле выписки Богдан забирает меня к себе, не позволяет неделю вставать, заботится обо мне, ведет себя со мной подчеркнуто вежливо, но границ не переходит. В какой — то момент мне начало казаться, что Богдан давно перегорел ко мне и теперь нянчится со мной исключительно из-за того, что я ношу под сердцем его дочь. Когда я была без него, гормоны так себя не вели, сейчас же, когда я вижу Богдана с голым торсом или выходящим из ванной без одежды, только полотенце вокруг бедер. Во мне посыпается какая-то нимфоманка… Но ответной реакции я от него не получаю, он уже целую неделю ведет себя подчеркнуто вежливо. Пока однажды я не увидела входящий звонок от «Ира». Все встало на свои места, я поняла, что Богдан не жил монахом эти полгода, это и логично. Полгода назад я бы закатила ему скандал и мы, наверное, опять бы поругались и наговорили друг другу много лишнего. Но это было бы полгода назад. Теперь я, возможно, повзрослела с беременностью. Осознание того, что у Богдана появилась другая женщина заставляет все внутренности сжиматься, но я ведь сама приняла решение все оставить позади… Еще через пару дней за ужином я завела разговор.

— Богдан, я уже хорошо себя чувствую, к тому же вчера врач на приеме сказала, что нет никаких угроз.

— К чему ты клонишь?

— Я бы хотела вернуться к себе, мне там будет комфортнее, да и не хотелось бы тебе мешать.

— Как ты мне можешь помешать, Соня? Мне гораздо спокойнее знать, что тебе и дочери ничего не угрожает.

— Прекрати, Богдан, я в полной безопасности. К тому же полгода я как-то справлялась одна — ловлю его недовольный взгляд и понимаю, что ступила не на ту тему. Он все еще помнит о том, что я скрыла беременность — да и к тому же, я не хочу мешать твоей личной жизни.

— Нет никакой личной… — реплика Богдана прерывается звонком телефона, на экране снова высвечивается имя «Ира». Богдан видит, что я бросаю взгляд на телефон.