— У меня с обеими женщинами свободные отношения… были, — проговорил он. — У Ксанфы Палупис есть несколько других богатых любовников, которые обеспечивают ее, а Эсме Вандерси…

— Эсме Вандерси? Супермодель? — недоверчив спросила Андреа. — Это же одна из самых красивых женщин на земле!

В ее голосе Никос уловил нотку, которая приятно польстила его самолюбию, в чем он сейчас крайне нуждался. Что-то похожее на ревность.

— У нее тоже богатый выбор обожателей, которые всегда к ее услугам. Я уверен, она нашла мне замену без всякого труда.

Андреа не хотела больше слышать о прекрасной Эсме Вандерси. Ну, появись она тут, я б ей показала! — мелькнула у нее совершенно неуместная мысль. Да еще эта Ксанфа как ее там… Ишь прицепились! Господи, что со мной? Какое мне дело до любовниц Никоса, я же завтра уеду!

— Ну вот, — продолжал Никос, — теперь я понимаю, почему у тебя весь день было плохое настроение…

— Я все равно утром уеду! И ваши женщины тут ни при чем! У меня нет ни малейшего желания становиться вашей женой!

Глаза Никоса снова вспыхнули.

— И почему же, позволь тебя спросить?

— Да как я могу даже подумать о том, чтобы быть вашей женой! Мы с вами из разных миров…

Она осеклась, испуганно глядя на его изменившееся лицо.

Из разных миров? Ну да, конечно. Уличный мальчишка, безотцовщина — и изнеженная наследница…

— И все-таки, — его голос снова звучал мягко, обволакивающе, и Андреа это снова почувствовала, — ты моя жена, Андреа Вассилис. И даже если ничего не знаешь о греческих обычаях, одно ты должна знать: ни один муж не допустит, чтобы жена сделала его всеобщим посмешищем, убежав сразу после свадьбы. И уж тем более, — он скользнул взглядом по ее лицу и фигуре, — до первой брачной ночи…

Он двинулся к ней. Андреа не могла шевельнуться, прикованная к месту его взглядом.

Страх исчез, сменившись могучим, нестерпимым желанием. На смену пришла решимость. Значит, вот как? Ну что ж, пусть будет что будет. Она дойдет до горького конца, а утром сядет в самолет.

Он остановился перед ней. Она стояла не шелохнувшись. Он провел рукой по ее щеке, по стройной шее, по обнаженному плечу, пересеченному узкой лямкой платья.

— В прошлый раз ты была не такой, когда я тебя касался.

Он провел большим пальцем руки по ее дрожащим губам.

Андреа из последних сил удерживала свой черепаший панцирь.

Она не ответит ему, ни за что. Он улыбнулся. Это единственный способ добиться взаимности от девушки, которая сегодня стала его женой. Когда она будет лежать под ним и стонать, вот тогда пусть себе думает о «разных мирах», к которым они принадлежат. Пусть думает о деньгах, которые получила, о разводе, да о чем хочет пусть думает — если сможет.

Никос открыл один стенной шкаф, другой, пока не нашел то, что искал, и бросил Андреа что-то воздушное, прозрачное.

— Пойди переоденься.

Он кивнул на дверь ванной. Андреа узнала пеньюар, который он купил в магазине, где ее приняли за его содержанку.

Она развернулась и вошла в ванную. Делать нечего — через несколько минут она станет нежеланной женой богача.

Но все было предопределено — с того самого момента, когда там, на террасе, он посмотрел на нее горящими глазами и она почувствовала, как в ней вспыхнул ответный огонь.

Пришла пора погасить его.

Навсегда.

Как только дверь ванной закрылась за спиной Андреа, Никос вызвал стюарда, распорядился принести из столовой шампанское и приготовить постель, а сам закрылся в соседней ванной. Бриться не было нужды, он побрился перед ужином, оставалось только переодеться.

Он был возбужден, сказывалось воздержание последних недель. Его мысли вернулись к самому началу, когда он впервые задумался о сложностях, сопряженных с женитьбой на незнакомой внучке Йоргоса Костакиса. Его тогда волновали ее невзрачная внешность и то, что в первую ночь придется держать себя в узде, чтобы причинить как можно меньше боли своей кроткой жене.

Никос усмехнулся. Вот уж кроткой Андреа никак не назовешь. Кротости в ней ни на грош.

А ты хотел бы, чтобы она была такой? — спросил его внутренний голос, и ответ пришел незамедлительно. Ни в коем случае! Он хочет, чтобы она была… чувственной, страстной, горячей, пылкой, возбуждающей…

Господи, он хочет ее! Хочет, как никакую другую женщину!

Никос достал из шкафчика горсть маленьких серебристых пакетиков. Ему сегодня понадобится не один такой, подумал он, и тело отозвалось мощным приступом желания.

Андреа ждала его, стоя посередине комнаты. У Никоса перехватило дыхание, напряжение стало невыносимым.

Она была прекрасна! Пышные волосы свободно падали на плечи, прозрачный шелк пеньюара не скрывал линий ее тела, груди дразняще натянули тонкую ткань.

Желание жгло его точно огнем.

— Ты такая красивая… — проговорил он, внезапно охрипнув.

Чувство радости затопило Андреа, радости и желания рвануться к нему, ответить ему… Но страшная реальность заставила ее замереть на месте.

Ты такая красивая…

Ее губы скривились, глаза странно заблестели.

— Я красивая?

Ей ничего не остается, как довести игру до конца. И исход ее заранее известен.

— По-твоему, я красивая, да, Никос? Ты так считаешь?

Она провела руками по шее, подняла волосы, и они засияли точно пламя, потом медленно погладила себя по плечам, обнажая их, и коснулась пальцами — грудей. И все это она делала, неотрывно глядя в глаза Никоса.

— Я красивая, да, Никос? Твоя красивая жена?

Он не мог вымолвить ни слова, в горле пересохло, а кровь бешено бурлила в жилах.

Она улыбнулась странной, какой-то далекой улыбкой. В душе ее царили холод и мрак. Она понимала, что поступает жестоко, но это был единственный путь. Единственный.

Андреа приблизилась к кровати и легла на спину, прикрыв шелком грудь и ноги.

— Так ты считаешь, Никос, я достаточно красива для твоей постели?

Никос метнулся к кровати, не скрывая владевшего им возбуждения. Что же она за женщина? — лихорадочно размышлял он. То была холодна как лед, требовала немедленного развода, презирая его за низкое происхождение, а теперь лежит перед ним, соблазнительная и прекрасная, манит, зовет его.

— Покажи мне свое тело, Андреа…

На лице ее застыла горькая гримаса, но он не смотрел на ее лицо, он видел только округлые очертания ее бедер, ее грудь, ее живот…

— Покажи мне…

Она провела рукой по бедрам, отодвигая легкую ткань.

Ее глаза были устремлены на него, и в них не было никакого выражения.