появившиеся с подачи попаданца — печатные платы, пока ещё изготавливаемые из гетинакса, и не из стеклотекстолита, первые транзисторы — пока «обошли стороной» ленинградские заводы. Просто потому, что для этого не хватало мощностей по выпуску ни транзисторов, ни фольгированного гетинакса. Но выпуск указанных приборов и материалов наращивался, и после рассказа о том, какие перспективы ожидают предприятия уже в ближайшие месяцы, те «со скрипом», но соглашались отправить специалистов на учёбу в Куйбышев и Москву. Тем более, требования Уполномоченного ГКО были подтверждены решением Совнаркома.

— Без ножа режете, — ворчали некоторые. — Людей вам отдам, а кто будет план выполнять? Мы и так до конца 1941 года выпустили две с половиной тысячи радиостанций «Север», перевыполнили план с сократившимся количеством рабочих, и с нас требуют их ещё больше. И так каждый раз приходится устраивать авралы после повреждения линий электропередач.

Это факт! Чтобы покрыть потребности огромного города в электроэнергии, работали не только ТЭЦ на крупнейших заводах, но и боевые корабли Балтийского флота, вмёрзшие в лёд на Неве и близ её устья. Не считая, постоянно подвергающейся атакам гитлеровцев (как с воздуха, так и забрасываемыми диверсионными группами) ЛЭП с Волховской ГЭС. И иногда их попытки достигали цели.

Угля, подвозимого по единственной железнодорожной ветке, соединяющей осаждённый город с «Большой Землёй» не хватало, и котлы теплоцентралей топили всем, что может гореть: торфом, добываемым на болотах, дровами и даже отработанной жидкой смазкой станков и автомобилей. Окажись в этом времени «экологические активисты», вроде небезызвестной Греты, у них от такого «кощунственного пренебрежения защитой природы» непременно случился бы разрыв задницы. Конечно, никакого удовольствия попадание под облако торфяного, угольного или «мазутного» дыма не доставляло. Да и многочисленные печи в домах, лишённых центрального отопления, свою лепту вносили. Но речь ведь шла о самом выживании многих сотен тысяч человек.

Самые большие трудности возникли в Городском комитете партии, куда Демьянов явился, чтобы поставить в известность партийное руководство Ленинграда о мерах, которые он счёл необходимыми для снижения ущерба, наносимого предприятиям электронной промышленности, отправкой специалистов на восток. Тут его встретили как «врага народа», подрывающего не только промышленный потенциал, но и обороноспособность, ни много, ни мало, всего Ленинградского фронта. Ведь те самые радиостанции, что собирали на этих заводах, в первую очередь, шли именно в его войска. Нет, не Андрей Александрович Жданов, возглавляющий городскую партийную организацию — майор госбезопасности, пусть и руководящий Группой Уполномоченных ГКО, слишком мелкая фигура, чтобы встречаться с ним. Но не зря же существует поговорка «не так страшен сам, как его зам». А вот кое-с-кем из замов, курирующих направление, и пришлось схлестнуться. И даже выписка из решения Совнаркома, предъявленная Николаем Николаевичем, не очень помогала.

Бензинчика в огонь вспыхнувшего конфликта добавил никто иной как Лев Захарович Мехлис, неисповедимыми путями оказавшийся в Ленинграде. Нарком народного контроля, как обычно, выявлял какие-то злоупотребления и нарушения социалистической законности, допущенные руководством предприятий и чиновниками Исполкома, и не преминул поинтересоваться, что за ор стоял в кабинете, мимо которого он проходил.

Как оказалось, фамилия Демьянова Мехлису была хорошо знакома по жалобам на его самоуправство с отправкой юных радиолюбителей в Куйбышев. Пусть даже «здоровое» самоуправство, как выразился Сталин. Увы, этот человек, до фанатизма приверженный идее соблюдения буквы закона, крайне болезненно воспринимал любое отклонение от установленных свыше правил и распоряжений. Так что разговор с ним получился у Уполномоченного ГКО очень неприятный. Вплоть до угроз расстрелять на основании имеющихся у наркома полномочий.

— Только если вам разрешит это сделать товарищ Сталин, приказ которого я выполняю, — использовал крайнюю меру Николай Николаевич.

— Ни на секунду не сомневаюсь в том, что товарищ Сталин не будет возражать против этого моего решения. Арестуйте этого человека, — приказал нарком охране.

В подвальном помещении горкома партии Демьянову пришлось просидеть часа четыре, пока, по его прикидкам, Председатель ГКО не появился в кремлёвском кабинете. Что говорил Вождь человеку, которого, по словам более поздних антисталинистов, он сам боялся, Николаю осталось неизвестно. Но явившийся за ним охранник вернул оружие, портупею с планшеткой и документы, объявив:

— Вы свободны, товарищ майор госбезопасности.

Разумеется, сам Мехлис никаких извинений не принёс. Зато партийный чиновник, с которым до того собачился Уполномоченный, согласился с мерами, предложенными Николаем. С зубовным скрежетом, но согласился. И инспектор горкома, отвечающий за взаимодействие с городской комсомольской организацией, не стал кочевряжиться, а признался, что знаком с призывом ЦК ВЛКСМ к комсомольцам обучаться электронике.

А вот с первым секретарём горкома и обкома комсомола Всеволодом Ивановым общий язык нашёлся быстро. Пожалуй, не только из-за того, что «внешний» возраст Николая был близок к возрасту секретаря, но и из-за его «гражданской» специальности: Иванов закончил Ленинградский электротехнический институт связи и когда-то даже преподавал теорию дальней связи будущим флотским красным командирам.

— Сложно будет помочь вам, товарищ Демьянов, — признался этот светлоглазый русоволосый парень спортивного телосложения с печатью хронического недосыпа и усталости на лице. — Три четверти комсомольцев города на фронте, бо́льшая часть остальных работает на производстве. Причём, многие из них являются «двухсотниками», теми, кто выполняет двести и больше процентов плана. Но раз Центральный Комитет выдвинул такой призыв, а Совет народных комиссаров принял решение о развитии отрасли, то постараемся сделать всё, что возможно. Тем более, то, о чём вы рассказали, после нашей победы позволит Ленинграду стать ведущим центром электронной промышленности. Я верю в это!

«После нашей победы»… Господи, как она ещё далека! Особенно чувствуется это здесь, в осаждённом немцами Ленинграде, окраины которого иногда находятся меньше, чем в тридцати километрах от фронта. Даже к Москве в первых числах декабря немцы не смогли подойти на такое расстояние. И в безветренную погоду можно услышать гул отдалённый канонады, доносящийся с его стороны.

Да, в этой истории удалось избежать блокады Города Ленина. Да, в ходе серии зимних контрударов удалось отбросить гитлеровцев от Москвы и вообще вернуть немалую часть оккупированных территорий. Но в ходе этих ударов вымоталась и Красная Армия, вынужденная почти повсеместно перейти к обороне. За исключением, пожалуй, участка фронта в районе Барвенково, где советские войска продолжают расширять «Барвенковский выступ» на север и на юг.

Пожалуй, только оказавшись в прошлом, Демьянов понял «глупую», как считали его современники из XXI века, задумку Сталина с этим самым плохо подготовленным зимним контрнаступлением, приведшую к множеству жертв. Куда глупее было бы, отбив немцев только под Москвой, успокоиться и закрепиться на всех остальных направлениях, позволив фашистам пополнить войска живой силой и техникой, а весной получить