Царская ставка.

12 августа 1916 г.

Моя любимая.

Горячо благодарю тебя за твое дорогое письмо. Вчера я был очень счастлив увидеть Н. П., у него очень хороший вид. Очень интересно слушать его рассказы после вечернего чая мы сидели до 12 час. 30 м., он рассказывал об их тамошней жизни и переживаниях. Он очень хвалит наших офицеров и солдат – Кирилл сказал мне, что он от всех генералов и офицеров слышал те же восторженные похвалы батальону.

Мы, конечно, ожидали этого, но все же приятно слышать, когда об этом говорят так красноречиво. Вызови графа Нирод и объясни ему все для старика. Число еще не назначено. Ольга хочет, чтобы было объявлено только после 15 августа. Она также просит, чтоб об ее делах поговорили с ее управляющим конторою Родзевичем, чтоб избежать осложнений в будущем.

Сегодня я принял полковника Татаринова, нашего военного атташе в Румынии. Он привез этот важный документ, подписанный ими. 15-го они наконец начнут и атакуют австрийцев на своем фронте.

До свидания, мое любимое, дорогое Солнышко. Храни тебя и девочек Господь! Целую всех вас нежно и остаюсь навеки твой старый

Ники.

Александра Федоровна – Николаю II

Царское село

13 августа 1916 г.

Мой ангел родной.

Бесконечно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Я рассказала все касающееся Ольги Бенкендорфу и велела все это передать Нироду, который соберет необходимые бумаги и затем все сообщит старику.

Представляю себе, как интересно все, что Н.П. тебе рассказывает!

Погода не очень хороша, опять шел дождь, а потому я сижу на балконе, затем отправлюсь в Большой дворец.

Дмитрий наконец попросил позволения прийти к чаю.

Штюрмер просил принять его завтра.

Оперировали одного из моих молодых сибиряков, затем были сложные перевязки, а потому мы завтракали лишь в 11/2.

Слава богу, румыны наконец собираются двинуться, а каковы наши продвижения к 15-му?

Бенкендорф находит, что в сентябре я должна устроить завтрак в честь принца Канин – во время войны это такая тоска, но, пожалуй, это необходимо.

Намерен ли ты назначить Беляева военным министром? Я думаю, что, в конце концов, это был бы разумный выбор. Бобринский находит, что дела не могут идти хорошо, пока у Шт. так много дела, он ничем в отдельности не может заняться вплотную, как следовало бы, того же мнения наш Друг.

А теперь, родной мой, горячо любимый, я должна кончать. Бог да благословит и защитит тебя. Целую тебя с безграничной преданностью и люблю тебя больше, чем когда-либо.

Вся Твоя.

14 августа 1916 г.

Любимый мой.

Горячее спасибо за милое письмо. Что ж, многие хвалят Гурко, даруй ему Боже успеха и да благословит Он его командование! Более чем когда-либо мысленно буду с тобой все эти дни; я также просила нашего Друга думать о тебе и много молиться.

Опять посылаю тебе мою икону, я вделала ее в маленькую раму и запор на колечке.

Снова туман, пасмурно и довольно холодно, настоящий сентябрьский день.

Дмитрий пил у нас чай вчера, у него сердце не в порядке: оно перемещается, как у меня, а потому, конечно, он временами испытывает боли, ощущает слабость и задыхается. Ему следовало бы полечиться, так как болезнь пока еще только в зачаточном состоянии и он мог бы совершенно излечиться. Сегодня утром мы были в нашем храме. Позднее мы отправимся в склад в Большом дворце для раздачи жетонов всем работающим.

Ирина и Феликс будут к чаю.

Бедный Ширинский-Шахматов умер, у него, вероятно, был рак, жаль его жену.

Сокровище мое, я жажду ласк: я хочу тебе показать всю мою глубокую, беспредельную любовь и преданность – тяжело постоянно быть в разлуке!

Прощай, Бог да благословит тебя, милое наше Солнышко! Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей глубоко любящей тебя старой

Женушкой.

Николай II – Александре Федоровне

Царская ставка.

14 августа 1916 г.

Моя бесценная душка.

Нежно благодарю за дорогое письмо. Так мило с твоей стороны, что ты рассказала Бенкендорфу дело Ольги, потому что мне было бы очень неприятно сообщить это все старику письменно.

Я все время боялся того, о чем тебе сказал Бобринский. Но действительно ужасно трудно найти человека, способного быть во главе департамента снабжения. Шт., будучи теперь председателем совета министров, имеет в своем подчинении остальных министров, но если б один из них взял верх, остальные ему уже не подчинялись бы, или если б и подчинились, то начались бы интриги и дела не пошли бы гладко. Есть, правда, один выход – идея Кривошеина – сделать военного министра господином всего положения. Но я сомневаюсь, чтобы Шув. или даже Беляев подходили для этого. Второй из них – человек чрезвычайно слабый, всегда уступает во всем и очень медленно работает. Он имел неприятности с Ш., и поэтому им пришлось разойтись. Б. назначен в Воен. совет.

Должен теперь кончать. Да хранит тебя Господь, дорогая женушка, моя родная девочка!

Целую крепко тебя и дорогих дочек.

Навеки твой старый

Ники.

Александра Федоровна – Николаю II

Царское село

15 августа 1916 г.

С добрым утром, мое сокровище! От души благодарю тебя за твое дорогое письмо, полученное мной по возвращении из лазарета. Мне жаль, что ты невысокого мнения о Беляеве, мне он постоянно представляется очень усердным и старательным, но мне кажется, что ему было чрезвычайно трудно работать с этими двумя последними министрами, а сейчас он должен был помогать Шт.; последний ужасно жалеет о том, что теперь лишается его помощи. Быть может, если дать ему возможность быть самостоятельным, он был бы хорош?

Получила письмо от Ольги Евг. – знаешь, она все еще огорчена тем, что муж ее лишился своих «орлов». Теперь она прочла, что командиры военных портов (контр– или вице-адмиралы) призываются на действительную службу, согласно приказу 26/5 1916 г., и, конечно, у нее появились надежды и аппетиты, она просит меня только узнать об этом, но я упоминаю тебе об этом, для того чтоб определенно ей сказать, что ты ничего не можешь сделать. Нилов, я знаю, против него и хохочет при мысли о том, что она хотела бы, чтобы Папаф. вернули его «орлов».

Погода неважная, дождливая и хмурая, солнце дважды пыталось пробиться сквозь тучи, но безуспешно. Мы были в нашем пещ. храме, а потом в лазарете, к счастью, мало работы, а потому было больше времени посидеть и вышивать, а затем покормила тех, которые не могут есть без помощи. Хотя я рано легла, в 10, однако уснула лишь после 2 (?) и к 7 (?) снова уж не спала. Остаюсь на кушетке, чтоб получше отдохнуть. А теперь, мой ангел нежный, прощай. Да благословит тебя Господь! Горячие поцелуи без счета шлет тебе твоя крепко любящая тебя старая