Матросы бездельничали, пользуясь последними часами пребывания в порту. Они растянулись на скамьях для гребцов и в проходах между ними, прямо на палубе, и лениво переговаривались друг с другом. Некоторые спали. Мне хотелось, чтобы они отдохнули побольше. Скоро им еще предстоит поработать.

Я посмотрел на их расслабленные позы, безмятежное выражение на лицах и усмехнулся. При одном окрике Турнока все эти люди, кажущиеся сейчас неповоротливыми увальнями, мгновенно будут готовы к действию, независимо от того, что им придется взять в руки — весла или мечи. Все они — из Порт-Кара!

Но где же Римм, черт побери?

И тут до меня с берега донесся его голос:

— Капитан! Капитан!

Ну наконец-то, подумалось мне.

— Капитан, идите сюда! — позвал он и, увидев выглянувшую ему навстречу Кару, щелкнул пальцами над головой, также подзывая ее к себе. Кара порхнула вниз по трапу и опустилась перед своим хозяином на колени. Я, усмехнувшись, пошел следом за ней. Приподняв девушку за подбородок, Римм поцеловал ее и повернул спиной к себе. Затем достал из кошеля дешевые, но довольно хорошенькие бусы из нанизанных на кожаный шнурок ярких разноцветных ракушек и повертел ими перед лицом Кары.

— Какие красивые! — радостно захлопала она в ладоши.

Позволив ей насладиться зрелищем искусно подобранных ракушек, Римм надел бусы на шею девушки и завязал кожаный шнурок поверх ошейника.

— Спасибо, хозяин! Они очень красивые, — выдохнула Кара.

Римм снова повернул девушку к себе и тронул ее лицо своими губами. Она прильнула к нему и буквально растворилась в его объятиях. Он не подал виду, что заметил цветок талендра у нее в волосах. Что это означало, он конечно же знал.

— Возвращайся на корабль, рабыня, — отстранившись от девушки, наконец распорядился Римм.

— Да, хозяин! — ответила она и стремительно взбежала по трапу.

— Что ты так долго делал на берегу? — поинтересовался я.

— Никак не мог найти нож для бритья. — Он достал небольшой кожаный футляр.

— А зачем ты позвал меня сюда?

— Хочу кое-что показать. Думаю, вам будет очень интересно на это посмотреть.

— Через час мы должны выйти из порта.

— Это совсем близко, — с таинственным видом произнес Римм. — Пойдемте.

— Да у нас совсем нет времени!

— Пойдемте, — настаивал Римм. — Уверен, вам это будет интересно.

Я недовольно нахмурился и следом за ним зашагал по пристани. К моему удивлению, Римм направился к припортовому невольничьему рынку.

— У нас уже и так хватает рабынь, — сердито проворчал я.

Мы вошли на обнесенную высоким забором территорию. Доски, составляющие забор, были прибиты на расстоянии полудюйма одна от другой, чтобы любой прохожий мог свободно заглянуть внутрь. Однако полностью удовлетворить свое любопытство он мог, только оказавшись по другую сторону забора, окрашенного в желтые и синие тона, традиционные цвета горианских рабовладельцев.

Рынок был заполнен рабами, преимущественно, конечно, женщинами. Мы проходили мимо многочисленных клеток, как полупустых, так и забитых до отказа товаром на любой вкус. Многие женщины были посажены на цепи, пристегнутые к глубоко вогнанным в землю деревянным шестам или толстым металлическим штырям. В одной из клеток мы увидели испуганно прижавшихся к прутьям задней стенки Тану и Эйлу. Турнок выставлял их на продажу. Вдоль одной из сторон забора стояли и сидели женщины и девушки всех возрастов, небольшими группами пристегнутые друг к другу за ножные кандалы и дожидающиеся, пока для них освободится место в клетках.

— Нам уже скоро выходить в море, — напомнил я Римму.

— Смотрите, — кивнул он вместо ответа.

Я проследил за его взглядом и невольно усмехнулся. Мы подошли ближе. Здесь, вдоль забора, на участке, свободном от клеток, на расстоянии сорока футов одна от другой в землю были вбиты две стойки, между которыми в четырех футах над землей протянулся толстый металлический штырь. К нему были прикованы несколько выставленных на продажу рабынь. Девушки стояли спиной к нему; руки их были заведены за штырь, проходящий у них под локтями; запястья — скованы наручниками.

В этом длинном ряду женщин меня привлекла одна, к которой я и направился. Лицо ее исказила ярость.

Мы с Риммом оценивающе оглядели ее.

— Грудь слишком плоская, — заметил я.

— Да, — с явным сожалением в голосе посетовал Римм, — а вот щиколотки и запястья слишком полные.

— Ну, мы ведь это знали и раньше, — попытался я его успокоить.

— Верно, — покачал головой безутешный Римм.

— Зато посмотри на живот, — не терял я надежды снискать расположение Римма к объекту наших исследований. — Он не впалый, хорошей формы.

— Да и бедра вроде не безнадежные, — признал Римм, похлопав девушку по округлому заду. — Может, она не так уж плоха?

Девушка яростно дернулась в сдерживающих ее цепях.

— Видишь, она довольно живая, подвижная, — продолжал я.

— Пожалуй, — согласился Римм.

Девушка замерла от прикосновения Римма. Чувствовалось, что она напряжена до предела. Глаза ее метали молнии.

Я неторопливо разглядывал когти и клыки хищников, нанизанные на тонкую золотую цепочку, украшающую грудь рабыни. Левую лодыжку ее все еще опоясывал ножной браслет из мелких речных ракушек.

— Привет, Шира! — словно спохватившись, бросил я девушке. — Извини, что сразу не поздоровался!

Она ответила мне наполненным яростью взглядом.

— А что, у тебя больше нет для нас мужчин-рабов на продажу? — поинтересовался я.

Она мучительно застонала и снова рванулась в цепях. Однако хватило ее ненадолго. Очень скоро Шира утихла, и лишь ее обращенный на нас взгляд отражал переполняющие ее чувства.

— Нравится? — спросил подошедший к нам мужчина, очевидно, ее владелец.

— Да, неплоха, — согласился я.

— Девушка-пантера, как вы, конечно, уже догадались, — продолжал человек. — Ее привезли к нам только вчера вечером, с наступлением темноты.

Я усмехнулся. Это означало, что она попалась в лапы какому-нибудь разбойнику. Они старались доставлять на рынок своих пленниц только поздней ночью, когда оставалось меньше шансов быть опознанными жителями города.

Мысли Римма текли в том же направлении, что и мои.

— Ее привез сюда какой-нибудь разбойник?

— Да, — ответил мужчина.

— А как его имя, случайно не знаете?

— Арн.

Шира снова беспомощно дернулась в цепях. Мы с Риммом рассмеялись. Нам было приятно, что она попалась именно Арну, человеку, которого мы знали.