Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может, он и был бы лучшим в мире, – без ложной скромности отозвалась я, – если бы я заваривала его по всем правилам, без спешки и без единой дурной мысли. Но в любом случае пан инспектор может быть уверен, что заварен чай будет на самой лучшей воде.
И вот мы уселись за стол и, попивая чаек, приступили к работе. Гурский демонстративно вытащил диктофон. И правильно сделал, зачем прятать, а мои показания лучше передать голландскому инспектору в самой полной версии. К тому же их придется переводить, и переводчику понадобится по нескольку раз прокручивать отдельные фразы, не заставлять же меня снова и снова талдычить одно и то же.
Я очень старалась, описывая тот памятный день, в деталях пересказать все, что тогда произошло, особое внимание уделив событиям на стоянке. Лапочка Гурский в долгу не остался и взамен рассказал мне, откуда появились удобные свободные места на автостоянке перед гостиницей, – ну, о том бугае, который всегда занимал два места, иначе не помещался. Какой милый человек, недаром у меня никогда не было предубеждений в отношении толстяков.
– Я сам хотел знать, откуда там появились свободные места, да сразу два, – признался Роберт Гурский, – и вообще при расследовании дела люблю сразу же выяснять все неясности и сомнения, пусть и мелочи.
Я сразу же ухватилась за возможность и свои мелочи выяснить.
– Тогда скажите мне, бога ради, кто же заметил меня, когда я под проливным дождем парковалась перед отелем? Я же огляделась – пусто всюду, страшно всюду. Что-то будет? Что-то будет?
А пани не может обойтись без поэзии? – улыбнулся полицейский. – Особенно без цитирования нашей национальной гордости. На меня эта привычка пани всегда действует угнетающе, сразу чувствую недостатки своего гуманитарного образования. Ребенок видел, такой шустрый мальчишка. Он, пожалуй, был единственным человеком, который в ту ночь не в телевизор пялился, а в окно. Правда, по его словам, в этом не было его заслуги, просто «по телику одну скукоту крутили».
– Должно быть, у парня отличное зрение, – похвалила я. – А толстяка, который поперек стоял, он не заметил?
– Нет, толстяк к тому времени уехал, иначе пани негде было бы поставить свою машину. И преступнику свою, а точнее, не свою… Впрочем, давайте не отвлекаться, мне надо закончить писать показания пани для инспектора Рейкеевагена. Он ведь сюда не приедет, не зная польского.
– Да, иностранные языки – великое дело. Хотя наш относится к одним из самых сложных. И из-за грамматики, и из-за произношения. Зато наша сложная грамматика дает польскому языку отличную эластичность. Слышали, в последнее время нашлись умники, хотят внести поправки в польский язык, всячески облегчая его. Зла не хватает! Эта вонючая чиновничья посредственность, эти балбесы пустоголовые! – с ходу завелась я.
– Пани, никак, собралась о политике рассуждать? – уколол меня инспектор.
– Нет-нет, давайте вернемся к нашим баранам.
– Давайте. К Гонсовским тоже кого-то из наших послали, должно быть, уже вернулись из Ломянок. О, по лицу вижу… пани тоже в курсе?
Я кивнула. В конце концов, ничего противозаконного я не сделала. Гонсовская мне не выдала никаких тайн, напротив, это я ей высказывала свои предположения. А Гурскому, опытному милицейскому работнику, должна быть хорошо известна разница между тем, что общественность расскажет во время допроса полиции и что – просто обычному гражданину. К полиции общественность относится настороженно и на всякий случай старается утаить от нее как можно больше сведений.
– О, пан желает поговорить о политике? – передразнила я его.
Инспектор Гурский хорошо знал о моей давней любви к органам правопорядка, знал и о том, что я неплохо умею общаться с общественностью, поскольку сама являюсь ее составной частью.
Помолчав, я начала:
– Я вам расскажу, а вы уж сами сравните мои сведения и то, что они узнали. И, хотите вы того или нет, я еще и свои соображения приложу, уж вы меня знаете. Итак, Ядя в Челси изо всех сил пытается оставаться лояльной, она любит миссис Томпкинс и недолюбливает ее супруга. Девушку перепугали неожиданные события, со страху она сбежала к подружке, но если ей удалось установить контакт с мамусей, то та ее немного успокоила и Ядя должна прийти в себя. Что отколола Эва, я не имею понятия, знаю твердо лишь одно – закрутила роман и, воспользовавшись отсутствием мужа, укатила с хахалем… отдохнуть, ха, ха… Дело житейское. Там, в Зволле, машина была ее?
– Ее.
– Представляю, как эта новость ее потрясла. Пусть, черт возьми, тщательно разберутся, где и когда могли у нее увести машину, потому что ни в жизнь не поверю, будто в любовном угаре она нашла время для участия в мокрухе. Не знаю, как часто уезжает ее супруг и ей выпадает случай насладиться жизнью, об этом тоже можно порасспросить домработницу. И еще, насколько мне известно, он у нее – прямо Аполлон или Дон Жуан во плоти, демонический тип…
– Любовник, насколько я понимаю? Не муж?
– Любовник, разумеется. А муж богатый.
Помолчав, инспектор Гурский удовлетворенно заметил:
– Не знаю, к каким выводам пришел инспектор Рейкееваген, но соображения пани переведу ему с особым удовольствием. Я лично тоже Эву исключил бы из подозреваемых.
– Как хорошо, что мы с вами, пан Роберт, можем себе позволить беседовать в какой-то степени частным образом…
– Сама пани много раз повторяла, что полицейский – тоже человек.
– В глубине души. Но совсем другое дело – снаружи. Что же касается Эвы, то я, кажется, догадалась, почему вы вдруг решили, что она проживает у моей Мартуси в Кракове. В дни Эвиной молодости на том месте не было никаких домов, обычная городская окраина, поля, луга, изредка халупки, и в этой хатенке мог проживать любой Эвин родственник, подруга, вообще кто угодно. А раз тут у нее такой роман наклюнулся… раз мужа надо с толку сбить, то она и сообщила несуществующий польский адрес. Муж мог разыскивать ее до посинения. А моя Мартуся чиста как слеза младенца.
– Как слеза, – повторил Гурский, явно думая о другом. – Провалиться мне на этом месте… пусть меня корова на мороженое пригласит, если пани действительно не единственный человек, который собственными глазами видел предполагаемого убийцу на стоянке в Зволле.
Корова малость сбила меня с толку. Проклятое воображение! Я так и видела ее на зеленом лугу у маленького столика с мороженым, как эта холера с ужимками пытается изящно присесть и грациозно обмахивается хвостом. С некоторым усилием отделавшись от. коровы, я без особого интереса спросила:
– Ну и что?
– А то, что на его месте я бы пани прикончил. Если на него не выйдут в ближайшее время, пани окажется в очень опасном положении.
Я заинтересовалась:
– А могут выйти?
– А леший ведает. Но я постараюсь узнать. Пока я не во всем уверен, скорее просто догадываюсь, слишком мало доказательств, но думается мне, там имеет место некий финансовый зигзаг…