— Он собирается спасти собаку. Стив помотал головой.

— Нет. Он собирается прекратить ее страдания.

На лице Андреа было похожее выражение, когда она стояла на коленях в пыли, выложив перед собой из остатков костей, клюва и перьев силуэт улетающей птицы.

Тщательно, как врач, обмыв подушечку большого пальца, она проколола ее острием позаимствованного у Тэннети ножа, выдавила три крупные капли и стряхнула их на грязь и волчий помет.

Факелы вспыхнули ярче, когда она заговорила. Огонь становился все выше, пока с губ ее срывались медленные, тягучие слова, которые забывались, едва будучи услышаны. Наконец она вскрикнула — и пламя взвилось к небесам.

Миг, только один миг мне казалось, что ничего не произойдет. Где-то в глубине души я до сих пор не верю в магию.

Но — затрепетало перышко, шевельнулась кость, к трепещущему перу добавилось белое, призрачное, и к кости добавилась кость, и еще, и еще... Обрывки перьев и осколки костей, настоящие и призрачные, соединились в птицу, а птица вспорхнула в воздух.

Ахира и Тэннети были уже в седле. Древки рогатин уперты в стремя.

Андреа поднялась, лицо ее было бледным и влажным от пота.

— Быстрей, — звенящим шепотом сказала она. — Птица постарается держаться посредине между мной и волком. Поспешим.

Мы помчались к заходящему солнцу.

Просто чтобы показать вам, каким болваном может быть парень из Нью-Джерси: я когда-то думал, что скакать галопом на лошади — то же, что ехать в очень быстрой машине. Да, конечно, надо следить, чтобы ни во что не врезаться или ничего себе не отбить, но в остальном — все то же самое. Только верхом.

Много я понимал.

Мы неслись по дороге и по полям, не обращая внимания на вытаптываемые посевы, потому что ущерб от стаи волков был бы ей-богу, куда более болезненным для местных крестьян, и стараясь не углубляться в лес.

Впереди, на грани видимости, летела птица, иногда замедляя полет, но все равно чуть быстрее, чуть дальше, чем было нужно, чтобы следовать за ней рысью. А скакать на несущейся галопом лошади — тяжко.

Да, моя кобыла перепрыгивала дренажные рвы, но я всякий раз подлетал в седле, и шлепаться обратно было так же приятно, как если бы я прыгал сам. Не говоря уж о том, что седло постоянно скачущей лошади старалось вбить мне основание позвоночника в основание черепа.

Я был готов уже взмолиться об остановке, когда птица закружилась над краем поля, уселась на изогнутый сук — и осыпалась дождем костей и перьев.

Я взглянул на Андреа.

Она кивнула: заклинание развеялось, потому что цель перед нами, а не потому, что кончился срок его действия.

Впереди — темный, угрожающий — высился лес. Солнце скрылось за ним.

Ахира был уже на земле, рогатина зажата в руке. Он твердо упер ее в землю, взял арбалет, быстро взвел, наложил стрелу.

— Тэннети, держи рогатину наготове, пистолет и лук под рукой. Андреа, взведи курок и поставь на предохранитель... Я соскользнул с седла и принялся надевать тетиву на лук. Ахира покачал головой.

— Нет, Уолтер. Ты обойдешь их с тыла и выгонишь на нас.

Он протянул мне пару гранат.

Я браво ухмыльнулся и сунул гранаты в карманы. Во всяком случае, я надеюсь, усмешка выглядела бравой — мне она стоила немалых усилий. Хорошо, спутники у меня не слишком наблюдательны.

— А если они бросятся не на вас, а на меня?

Гном усмехнулся в ответ.

— Тогда мой тебе совет: лезь на дерево. И побыстрее.

Разведка в лесу — отчасти искусство, но в основном — ремесло.

Не важно, кто вы такой — человек, зверь или еще кто: если двигаться напрямик по лесной подстилке, сучкам, сухим листьям и бог знает чему еще, вас неминуемо услышат. Хитрость в том, чтобы ступать на слежавшуюся землю, плоские камни и свежую траву. Это может оказаться трудно, если при этом еще необходимо держаться поблизости от деревьев.

К месту, где могла быть стая, я зашел с подветренной стороны; шуму от меня было больше, чем мне бы хотелось, но вряд ли его можно было услышать издалека. В конце концов, мое дело — спугнуть их и погнать к друзьям.

Ничего себе подарочек друзьям?

Ладно, это Ахира придумал, не я. Да и не будет у них сложностей: зачем тогда все эти ружья и луки? Моя же задача — остаться живым и непокусанным, пока я ищу стаю.

Хм... Будь я вожаком волчьей стаи, я бы выставил часовых на некотором расстоянии от главного лагеря. Занятная математическая задачка: чем дальше от лагеря круг часовых, тем больше от них пользы, но тем больше их нужно. Решить ее, вероятно, можно методом минимакса или методами теории игр — но не думаю, чтобы волки применяли то или другое.

Можно, конечно, сделать и по-другому: время от времени высылать дозорных обходить лагерь — вместо или плюс к постоянным часовым.

Я не знаю, был то спрятавшийся часовой или я наткнулся на патруль, но на меня, чуть прошуршав листвой, обрушились из темноты две сотни фунтов жесткой шерсти и жуткой вони. Зубы щелкнули, целясь сомкнуться на моей ноге... которой там уже не было. Сыночек Эммы Словотской не такой дурень, чтобы дожидаться, пока его сожрет волк.

Я скакнул вбок и от души пнул волчару — большого вреда это ему не причинило, но мимо он проскочил.

Когда он повернулся, я уже был на ближнем дереве — болтался на толстом суку. Сердце у меня трепыхалось где-то в районе пяток.

Пока я карабкался на сук, вдалеке раздались крики и выстрелы, но все это казалось куда менее важным, чем волк — он царапал ствол, пытаясь меня достать.

Зверь взвыл один раз — и умолк: ни рычания, ни лая. И это было Страшнее рычания. А видеть, как он всякий раз подбирается, готовясь к прыжку, было еще страшнее.

Я знаю: считается, что я всегда спокоен и холоден. Но так бывает только в рассказах — и никогда на самом деле. Пальцы мои дрожали, но я все же вытащил из кармана гранату и попытался запалить фитиль трением о ее шершавый бок. Судя по крикам и выстрелам, бой подходил к концу, но все равно имело смысл попробовать выкурить из лесу тех волков, которые в нем еще остались.

Пока же мой новый приятель молча пялился на меня снизу , переводя дух между бросками на ствол. Зубы его лязгали у самых моих пяток. Я начал подумывать — не встать ли мне на ветке в полный рост, но решил, что так запросто можно потерять равновесие. Еще я думал, не дать ли ему по морде, но и об этом я пока только думал.

С третьего раза фитиль наконец занялся, и когда он разгорелся, я со всей силы метнул гранату туда, где, по моим прикидкам, должна была быть стая. Теперь можно и моим приятелем заняться.

Мне бы очень хотелось рассказать, как умно и геройски я себя вел, но все, что я сделал, — это всего лишь вытащил один из подмышечных пистолетов и взвел его. Зверь как раз готовился к прыжку, так что мишень у меня была что надо, и я мягко спустил курок. Считается, что стрелять вниз трудно, но это только когда цель не просто внизу, а еще и вдали — приходится вводить поправку на то, что цель ниже тебя.