мы не притворяемся? Разве я сейчас не должен на неё разозлиться за то, что она втянула меня в такую историю. И то, что я, как последний баран, пошел за ней и пытался уговаривать её, чтобы её величество соизволило со мной заговорить. Ну нет, кактус, я хочу сейчас делать то, что меня бесило неделю назад.

— Помолчи, — прошептал я и снова протянул её к себе. Положив руки на раскрасневшееся лицо Лили, я продолжил поцелуй. Она конечно же хотела вырваться от меня и убежать, но руки вовремя схватили её за талию и прижали поближе к себе. Благодаря ей я одержим… Одержим её губами, её глазами, её трудным характером. И вообще целиком ею. Поздравляю, Белов, кажется, ты вляпался, причем по-крупному так.

Чувствуя, как кружится моя голова и то, как бурлит по телу возбужденность, всё же отстранился от неё, не давая себе думать больше о поцелуе. Я старался как можно побыстрее подавить то или иное чувство, связанное с девушкой. Но в голову ничего другого не лезло, как поцеловать её ещё раз или же поставить засос на её шее. Твою мать… Я жалею о том, что поцеловал её вообще, ведь благодаря этому я возбудился. Я должен сдерживать себя, ну же, парень, держись! Она же та, из-за которой ты теперь должен обманывать свою мать и та, чья личность так манит меня. Я такого даже с Катей никогда не чувствовал, я должен сейчас всё остановить! Пока дальше не пошло всё серьёзнее, и наши поцелуи не превратились в секс.

— Зачем ты это делаешь? — перебила своим вопросом меня Лиля, после чего я смог отвлечься от своих мыслей.

— Потому что ты меня жутко раздражаешь… — словно прорычал недовольно я и провел своей рукою по голове.

— Ты всех так целуешь, когда тебя кто-то бесит? — спросила Лиля и сложила перед собой руки, продолжая смущаться.

— Нет, только тебя… — произнес недовольно я, после чего заметил, как Лиля, волнуясь, сжимала свою курточку и уже смотрела на асфальт, на который падал еле заметный снежок.

— Почему ты так часто это делаешь? Даже тогда, когда мы не при тетушке? — спросила меня об этом Лиля, поставив меня этим в тупик.

— Потому что ты единственная, которая заставляет меня злиться ещё больше. Мало того, что я злюсь, когда вижу тебя, так, когда ты вовсе не разговариваешь со мной, я просто с ума схожу! — воскликнул я.

— Всё потому, что ты мелешь всякую чепуху! — сжала кулаки светловолосая и смело посмотрела на меня. После чего я облегченно вздохнул и понял, что к чему. Она злилась из-за того, что я говорил о ней в комнате. Вот как. Её это так сильно беспокоит?

— Ну, извини, что рядом с тобой я не могу размышлять здраво. Меня словно по голове бьют и из лука стреляют в сердце. Ты слишком невыносимо! Прости уж… — ой, кажется, я неправильным образом попросил прощения, но она всё же понимающе посмотрела на меня и вздохнула.

— Ты, между прочем, не только идиот, но и самовлюбленный болван, уж извини, что я дура такая… — сказала спокойно Лиля. — И вообще… — хотела что-то сказать мне девушка, но я остановил её.

— Молчи… — приблизился к её лицу я и снова коснулся её губ. Этот поцелуй казался детским, по сравнению с тем, что был минут двадцать назад. Мы так долго говорили о глупом, что и сами не заметили, что спалились перед друг другом. Теперь и её странное поведение мне понятно. Вообще, возможно такое? Чтобы совершенно два разных человека, которые знали друг друга всего неделю, пережили столько эмоций. Наверное, нет… Мы одни такие… — Давай закроем тему, — предложил девушке я, после чего та кивнула головой. Я, нежно прикоснувшись к её руке, сжал её ладонь. И, держась за руки, я повёл девушку по центру города. Не знаю почему, но мы, кажется, поняли друг друга. Всё-таки она быстро отходит от гнева, и понятно почему, ведь она чертовски милая и невинная.

Но молчать мы уже не стали и начали разговаривать. Я не заметил, как рассказал немного о себе, и она, кажется, тоже не заметила то, что рассказала многое мне. Я понял, что на некоторые темы с ней спорить бесполезно, ведь она так забавно злится, успокаивать Лилю пришлось объятиями. И что только на нас нашло? Я и не знаю…

— Ой, смотри… — произнесла тихо девушка и легонечко дернула меня за руку.

— Что? — посмотрел в её серые добродушные глаза и увидел в них жалость. — Что случилось, Лиль? — поинтересовался снова я.

— Смотри, тот дедушка, он болен! — указала в сторону светловолосая, где сидел седоволосый дедушка на инвалидной коляске с кружкой в руке. Он, кажется, мерз, хотя мне кажется, он был одет достаточно легко. Но Лиля оказалась более интересной, чем я думал прежде. Она очень ранимая и сентиментальная. Её глаза слезились, и она, держа себя в руках изо всех сил, старалась не заплакать. — Давай подойдем и поможем ему? — попросила девчонка. Но я не такой уж и добряк, думаю, что я — бесчувственная скотина, которая ненавидит жалость. А на жалких людей так и подавно смотреть не могу.

— Нет, — холодно ответил я.

— Почему это? — поинтересовалась Лиля и удивилась, бросив мою руку.

— Терпеть не могу жалких стариков, — недовольно фыркнул я и увидел в её глазах разочарование.

— Ты действительно скотина… — произнесла Лиля и не стала ждать моего ответа. Девушка подошла к дедушке и положила в его кружку около пятидесяти рублей. Ничего себе, она добродушная. Я в жизни не видел, чтобы таким вот людям давали больше десяти рублей, жаба душит любого. Но не её. Кажется, в груди что-то защемило. Что это такое? Такая сострадательная боль, глядя на седоволосого мужчину с дрожащими руками. С грустным бесчувственными глазами, которые смотрели на проходящих, таких же бесчувственных тварей, как и я. Но как же загорелись его глаза, когда Лиля подошла к нему и мило улыбнулась, положив деньги в кружку. И рука, которая дрожала от холода, обхватила её маленькую ручонку, он что-то с улыбкой произнес. Лиля… Совсем не такая, какой казалась мне в самом начале, она добрая, сострадательная и ужасно милая девушка.

Ноги, не слушая меня, сами понеслись к несчастному деду и добродушной Лиле. Не знаю почему, но я, не понимая, что делаю, достал из кармана двести рублей и дал деньги в руки деду.

— Держи, дед, не болей! — сказал я и с другой стороны взял Лилину руку, сжав как можно крепче.

— Дай бог