особняк. Кир, а ты дуй в офис…

— Макс, у нас дел невпроворот, — перебил меня Кир, — может сначала их порешаем, а потом уже телкой займешься?

— Ничего не попутал, не? — я начал закипать.

С какого он решил, что может мне говорить, что делать.

— Да я ни в каком смысле, — он поднял дрожащие руки ладонями вперед в примирительном жесте.

— Вот и отлично. Сам езжай, давай.

В этот момент включился телефон. Звонил Димон. Новенький, малой совсем, но толковый по мнению Ромыча.

— Чего он мне звонит, а не тебе? — я показал Роме экран и тот выругался.

— Давай сюда.

Я отмахнулся, нажал на дозвон. Так будет эффективнее.

— Да?

— Максим Алекс… Ма-акс! На особняк напали! Светлана… Ее подстрелили… Я в больничку везу…

Подъездная аллея, утыканная дорогими тачками крутанулась перед глазами. Кровь забарабанила в ушах.

— Жива?

— Да, но…

— В какую больницу?

Он назвал адрес. Я ткнул телефон Ромычу, а сам прыгнул за руль и рванул с места. За спиной фоном звучали вопросы парней, в чем дело и что случилось. В ушах набатом звучали слова Димона. От них разламывались виски и тисками сдавливало грудную клетку.

— Твою ма-ать! Кто-о-о-о? — рявкнул, врезав по рулю.

Ворота успели открыться, иначе я бы снес их тачкой и похер… Не-ет! Ну не-е-ет!

Я мчался по дороге, огибая и подрезая другие тачки. От ощущения, что долбанные секунды утекают сквозь пальцы и нифига мне с этим не поделать хотелось выть. Красная пелена застилала глаза. Хотелось разнести весь город к херам….

Проехал на красный, потом через тротуар… Пробки, мать их так! Скорее бы! Только бы жива…

А я… Я ж по ней с ума сходил и ненавидел все эти годы! Считал, не любила, раз замуж вышла так быстро. Раз не искала, не пыталась… Не хотел тогда, чтоб узнала и папашу вписаться просила, Не хотел ему, мудаку, обязанным быть. Все сам порешать хотел. А потом узнал, что она уже за Славецкого вышла. За ублюдка, который подставил меня! Не допер, не смог просто, что ведь Света девчонка совсем и одна осталась после смерти отца. Выхода у нее другого не было просто. Надо было как-то вывозить, а сама она не смогла бы… А меня рядом не было потому, что на тот момент кишка была тонка вывезти ту подставу…

Прошлое мелькало перед глазами. Прошлое и настоящее, в котором я вел себя с ней как мудак. Трусливый мудак, который сам во всем виноват от начала и до конца, а наказывал ее. Вместо того, чтоб умолять простить и дать шанс. Сказать, как сильно любил ее все эти годы, люблю и буду любить….

А ведь случая может больше и не представиться. Она может умереть, умереть из-за меня прямо сейчас, в эту минуту. Умереть так и не узнав… Потому, что я снова не вывез…

Вот он момент, когда помнимаешь: даже если б она и правда меня не любила тогда, если б вышла замуж за того ублюдка не с горя, если бы сейчас просто терпела ради спасения своей шкуры… Все это было бы не важно, только бы была жива. Пусть никогда бы не взглянула с теплотой, не прикоснулась бы так, как прикасалась той ночью, никогда бы не дала ощутить, что нужен. Плевать! Лишь бы жила!

Глава 20

Давным-давно, больше двадцати лет назад папа делал перфоратором отверстие в стене, чтоб ввернуть туда толстый саморез, а на него прикрепить тренажор. Стоял такой в спортивном костюме с лампасами и сосредоточенно, словно решая задачу в уме, пробивал бетон. Грохот, пыль во все стороны…

Не знаю, что чувствовала стена в тот момент, но почему-то кажется, что ей было точно так же больно, как и мне сейчас…

Господи, какая чушь!

В голове туман. И воспоминания отрывками. Потолок автомобиля, запах крови, знакомые голоса. Флюорисцентные лампы, лица медиков в масках. А потом бледное, словно мел, лицо Макса и его холодные ладони, сжимающие мою руку. Я что-то ему говорила, он что-то отвечал… О чем была речь не могла вспомнить… Знала, что должна сообщить что-то важное…

Взгляд сфокусировался не сразу. Не сразу в полуденном свете я смогла различить встревоженное мамино лицо надо мной.

— Светочка, дочка, — теплая ладонь коснулась моей щеки, — как ты?

— Пить…

Во рту словно пустыня. Язык лип к небу, а губы стягивали корки. Мама дрожащими руками поднесла мне стакан с трубочкой. Прильнув к ней, я жадно потянула воду. Та была прохладной и вкусной настолько, что я застонала от удовольствия.

— Как ты себя чувствуешь?

Я кашлянула, чтоб прочитстить горло, и боль в плече усилилась.

— Нормально. Мам, как ты здесь оказалась?

— Прилетела, как только узнала. Это во всех новостях… Какой-то кошмар!

— Где Макс?

Мама скривилась.

— Не знаю я, где твой Макс, и знать не хочу, — ее темные, как ночь, глаза наполнились слезами, — Что ж за судьба такая сволочная… Что мать, что дочь…

Новенькая «ауди» последней модели. Переехал к девочке. Он тебя потрахал, ты — его.

— Мама, найди, пожалуйста, Макса. И дай мне мой телефон, — я подскочила на кровати и вспышка боли ослепила. Невольно вскрикнула, на глаза навернулись слезы.

— Не двигайся, тебе нельзя. Швы разойдутся, — запричитала мама, — Я сейчас врача позову.

И выбежала за дверь.

Зажмурившись, я пыталась дышать размеренно, пережидая пока боль отпустит. Сознание улывало, но я изо всех сил за него цеплялась. Макс же не знает… Не знает!

Открыла глаза. Стены палаты тошнотворно плавали перед ними. Упрямо я ждала, пока это пройдет, продолжая медленно и осторожно вдыхать и выдыхать носом. Что ж так больно-то, а? Мысли путались, уплывали куда-то…

Ма-акс….

Вошли мама и врач. Высокий мужчина с брюшком и внимательными, слегка напуганными серыми глазами.

— Здравствуйте, Светлана. Я — ваш лечащий врач, Лев Анатольевич. Как вы себя чувствуете?

— Плечо болит, — кашлянув, выдавила я. — Очень.

— Сейчас медсестра уколет вам обезболивающее. Ни о чем не беспокойтесь, пуля не задела ни кость, ни легкое. А теперь мне нужно осмотреть вас.

Он копался, мама мельтешила за спиной и трещала без умолку. Появилась медсестра, ввела что-то в катетер у меня на сгибе локтя.

Соберись, Света! Тебе нужно… Макс!

— Ваше состояние не вызывает опасений, — проговорил Лев Анатольевич. — Все, что нужно, это антибиотики и отдых…

— Найдите мне Максима Боева, пожалуйста! — перебила я его, — Это срочно…

— Светочка, — попыталась вмешаться мама.

— Пожалуйста!

Врач кивнул головой и вышел из палаты.

— Что тебе этот Максим? — всплеснула руками мама. — Откуда он вообще взялся