Постепенно происходила шлифовка понятий, связанных с наследственностью и корректирующей педагогикой. К началу сороковых годов исчезла уже упоминавшаяся ранее путаница с понятиями «наследственный» и «врожденный». Из пропагандистских речей и со страниц газет пропало слово «неполноценный». Его сменили более мягкие, политкорректные эпитеты, как, например, «лицо с заторможенным развитием». Понятие «неполноценный», применявшееся ранее по отношению ко всем инвалидам от рождения, стало применяться только по отношению к асоциальным элементам, преступникам или страдающим тяжелыми формами слабоумия. В основополагающем документе, регулировавшем отношения «вспомогательных школ» и государства — «Общем распоряжении о „вспомогательных школах“», изданном Имперским министром образования Бернгардом Рустом в 1938 году, — дается следующее определение учеников «вспомогательных школ»: «дети, способные получить образование, однако не могущие следовать общему образовательному процессу „народной школы“ из-за заторможенности их общего физического и духовного развития»[186].

Тем не менее, несмотря на общее смягчение тона, кампания стерилизации продолжала идти полным ходом. Стерилизации подвергались дети обоих полов, страдавшие глухонемотой, слепотой или различными формами психических заболеваний. Среди учеников «вспомогательной школы» 96 % стерилизованных были отправлены на эту операцию на основании диагнозов шизофрения, слабоумие и эпилепсия[187].

Для проведения стерилизации было необходимо произвести врачебное обследование ребенка. В частности, в обследование входили тесты, выявляющие степень адекватности реакций на окружающую действительность. Тест состоял из семи разделов: вопросы на общее ориентирование — о собственном имени, нынешнем числе и дне недели и т. д.; вопросы на базовые школьные знания — о некоторых исторических персонажах (Лютер, Бисмарк), географии Германии (столица, государственное устройство и т. д.), а также простейшие арифметические задачи; вопросы на «общее знание жизни»: «почему дети ходят в школу?», «где встает солнце?», вопросы о ценах на продукты питания и пр.; задания на ассоциации, связанные с профессиональной деятельностью; задания, выявляющие способность ребенка вести повествование, объяснять пословицы и афоризмы; вопросы на общие представления о жизни в обществе: «зачем следует учиться?», «что следует сделать, найдя 500 марок?» и т. п.; задания на внимательность[188].

От результатов выполнения этого теста зависело, будет ли ребенок признан умственно неполноценным, и, как следствие, будет ли он стерилизован. Впрочем, операция не означала прекращения обучения. Для прошедших стерилизацию в школьную программу вносились некоторые изменения: среди девочек вместо обычной пропаганды материнства пропагандировался образ жизни образцовой домохозяйки. Чтобы не вызывать в учениках ощущения ущербности от лишения их репродуктивных способностей, проводилась постоянная идеологическая обработка. Им внушалось, что страдающий наследственными заболеваниями «не должен переносить эти страдания на своих детей. Тот, кто все же делает это — эгоистичен и думает лишь о себе. Он совершает грех перед своими детьми и перед немецким народом»[189]. Таким образом, подвергшиеся стерилизации подростки должны были ощутить себя пострадавшими за благо своей страны. Едва ли не героями.

Те же, кто не мог принести Рейху вообще никакой экономической пользы, становился мишенью для программы эвтаназии. Физически устранены должны были быть не только умственно отсталые дети, но и те, кого учителя признавали невоспитуемыми. Эвтаназия среди подопечных «вспомогательных школ» проводилась в ходе двух акций. Первой из них называлась «Акция Т 4»[190]и была начата в августе 1939 года. Ее объектами стали все инвалиды, проходившие обучение в воспитательных учреждениях в течение пяти и более лет, если они не были способны к физическому труду или были способны к выполнению только простых механических действий[191]. Критерием отбора будущих жертв этой акции стала экономическая ценность того или иного инвалида. Заключение о профессиональной пригодности или непригодности составляли педагоги «вспомогательной школы» и специально отобранные врачи — члены СС.

Наряду с «неприменимыми» («unbrauchbar») неполноценными, объектами этой кампании уничтожения стали антисоциальные элементы (дети и юноши с криминальными наклонностями, получившие диагноз «врожденный преступник»)[192]и гомосексуалисты[193]. Для их физического уничтожения было создано шесть специальных заведений: в городах Графенек в Баден-Вюртемберге, Хадамар в Гессене, в Бранденбурге, Бернбурге на Саале, недалеко от Дрездена и недалеко от Линца. Во избежание ошибок, перед помещением в одно из таких заведений все, приговоренные врачами и педагогами к смерти, проходили через накопительный лагерь[194]. За первые четырнадцать дней проведения «Акции Т 4» были признаны «экономически неприменимыми» 2109 человек[195].

Вторая акция уничтожения — «Особая обработка 14 ф. 13», начатая в 1941 году и продолжавшаяся до 1943-го, охватывала не только учащихся «вспомогательных школ», но и вообще всех, страдавших наследственными недугами, перечисленными в § 1 «Закона о предотвращении рождения наследственно больного потомства» и при этом не способных заниматься физическим трудом на благо Рейха. Она заключалась в уничтожении вышеназванных лиц в концентрационных лагерях[196]. Основой для этой акции стало короткое распоряжение Мартина Бормана: «Вождю сегодня доложили, что воспитанники, нуждающиеся в специальном попечении, выпускаются из школ по достижении ими 19 лет, даже если достижение цели корректирующего обучения является невозможным. Вождь желает, чтобы такие воспитанники ни в коем случае не выпускались; они должны без промедления передаваться на пожизненное содержание в концентрационный лагерь»[197]. Длительность этого «пожизненного содержания» определял комендант концентрационного лагеря, но обычно «экономически неприменимых» неполноценных стремились уничтожить как можно скорее.