соперничала с некоторыми легендами о короле, которому он служил. Ричарда печальная известность Меркадье не волновала, для него были важны его непререкаемая преданность и полное бесстрашие. Поэтому он встретил командира рутье настолько тепло, что это встревожило клириков, по мнению которых все наемники были безбожниками, а сам Меркадье являлся отродьем сатаны.

Ричард давал указания рыцарям, которым предстояло сопровождать Анну в Руан, Алиенору в Фонтевро, а Джоанну в Пуатье, когда обратил внимание на загадочный обмен репликами между Андре и Меркадье.

– Он с тобой? – спросил у наемника Андре.

Заметив недоуменный взгляд Ричарда, его кузен хитро улыбнулся:

– У нас для тебя сюрприз, сир. Ждет во дворе.

Оглядевшись, Ричард понял, что все вокруг посвящены в тайну Андре и Меркадье, даже его сын Филипп улыбался. Первой мыслью короля было, что с Меркадье приехал граф Лестер, но тот вряд ли стал бы прятаться снаружи. Раздосадованный тем, что Андре отказывается открыть секрет, Ричард попрощался с женщинами и поспешил прочь из большого зала, посмотреть, что затеял кузен на этот раз.

Государь остановился в дверях настолько резко, что идущие следом врезались в него. Ричард не услышал их смущенных извинений, потому что все его внимание было приковано к буланому жеребцу, которого держался светящийся от радости молодой конюх. Приняв от юноши поводья, Ричард потрепал рукой бледно-золотистую холку и рассмеялся, когда в ладонь ткнулся теплый нос.

– Помнишь меня, да? – произнес он и вскочил в седло.

Андре рассказывал что-то про транспорт для перевозки лошадей, выброшенный на берег в Сицилии, а потом добравшийся-таки до Марселя, но Ричард не слушал. Он ощущал рвущуюся наружу энергию кипрского боевого коня, его готовность мчаться вперед, вспомнил свист ветра в ушах и сарацин.

– Теперь ты будешь гоняться за французами, Фовель, – пообещал он жеребцу.

Повинуясь команде, Фовель рванулся, как выпущенный из арбалета болт, и вихрем пересек двор. Вокруг рассмеялись, захлопали и поспешили к своим лошадям, поскольку Ричард и Фовель уже вот-вот грозили скрыться из виду.

* * *

Из Лизье Ричард поскакал в Тюбеф, находящийся всего в двенадцати милях от осажденного Вернея. Там он встретил рыцаря из гарнизона, которому удалось проскользнуть под покровом темноты в поисках подмоги, поскольку французские мангонели неумолимо разрушали укрепления замка. Ричард немедленно выслал отряд рыцарей, пехотинцев и арбалетчиков для усиления гарнизона, затем отрядил еще одно подразделение, чтобы перерезать пути снабжения Филиппа. Ричард благодарил Бога, что близится час расплаты с французским королем, но когда тридцатого мая он прибыл под Верней с основной частью армии, то обнаружил, что Филипп отступил, и осада снята. Государь пообещал щедро вознаградить гарнизон, хотя отступление врага подпортило ему триумф.

Захваченные в плен французы рассказывали несвязную и запутанную историю, заявив, что их король внезапно два дня назад уехал из лагеря, оставив отряд продолжать осаду замка. Но отъезд Филиппа деморализовал оставшихся, и они разбежались, едва заслышав о подходе Ричарда. Позже английский король узнал, что Филипп ускакал в ярости, узнав про судьбу Эвре. В стремлении выказать столь внезапно пробудившуюся преданность, Джон вернулся в Эвре и легко туда проник, поскольку новость о его переходе на другую сторону еще не разлетелась. Принц с легкостью завладел городом, обезглавил большую часть гарнизона, а остальных заточил в подземелья замка. Разъяренный предательством бывшего союзника, Филипп помчался к Эвре, намереваясь заставить Джона заплатить за предательство, уничтожившее все шансы французов взять Верней. Филипп отбил Эвре, но обнаружил, что Джон уже ушел, и поскольку изменник оказался вне досягаемости, выместил зло на городе и его жителях, позволив своим воинам насиловать и грабить, не щадя даже церквей. Поговаривали, что король лично поджег аббатство святого Таурина.

То был уже не первый случай, когда нрав Филиппа прорывался наружу: после разочаровавшей его встречи с Генрихом он срубил Вяз Мира, а после того, как граф Лестерский перехитрил его при Руане, приказал разломать свои же осадные орудия. Но даже французских хронистов потрясли обугленные руины Эвре, и как только распространились слухи о его участи, население Нормандии и городов к югу от нее ощутили страх. Войны всегда жестоки, а невинные и беззащитные страдают чаще остальных. Эта война, однако, обещала стать еще более кровавой, чем обычно, потому что ненависть между французским и английским королями пылала сильнее, чем пожары, истребившие большую часть Эвре.

Глава IV

Пуатье, Пуату

Июнь 1194 г.

Родители Беренгарии были счастливы вместе. Конечно, это был брак из государственных соображений, но они полюбили друг друга, и когда Санча умерла, рожая младшую сестру Беренгарии, Бланку, Санчо больше не женился. Беренгарии исполнилось всего девять, когда она лишилась матери, но отец и старший брат оживляли образ Санчи, делясь с девочкой воспоминаниями. Она понимала, что это был не типичный королевский брак и думала, что вступает в собственный с реалистичными ожиданиями. Молодая женщина довольствовалась взаимным уважением, надеясь, что со временем в их саду вырастет и любовь. Но все оказалось не так, как ей представлялось.

Беренгария волновалась, выходя за Ричарда, зная, как решительно изменится ее мир, когда она станет его королевой. С их первой встречи на Сицилии ее накрыло бурной анжуйской волной. Беренгарию растили в строгости, и поначалу девушку беспокоило, что она наслаждается поцелуями и ласками жениха – ей страшно было впасть в тяжкий грех похоти. Но Джоанна оказалась куда лучшим советчиком в вопросах брака, чем падре Доминго, ее исповедник, и заверила ее, что испытываемое ею чувства – это желание, а не похоть. А желание есть часть замысла Господня, поскольку многие верили, что женщина не способна зачать, не пережив наслаждения. Когда они с Ричардом поженились, Беренгария обнаружила, что ей нравится исполнять супружеский долг, нравится близость, нравится привлекать безраздельное внимание супруга, что случалось, похоже, только в постели.

В последние недели она перебирала в памяти все воспоминания об их браке, отчаянно пытаясь найти ответ, какой-нибудь намек, почему все вдруг пошло не так. Но не находила. Несмотря на опасности путешествия и тяготы жизни в военном лагере, большую часть времени она была счастлива. Ей нравилось быть женой Ричарда. Он главенствовал в любом обществе, всегда находясь в центре внимания. Такими, как он – отважными воинами – больше всего восхищались в их мире, и