— Как ты думаешь, они идут за нами? — проговорила Танюсик сквозь зубы, глядя прямо перед собой.

— Не знаю… Надо проверить! — сказала я. Мы остановились у стенгазеты под названием «Общешкольная линейка — дорога к дисциплине и порядку», и я вытащила из сумки пудреницу. Делая вид, что поглощена чтением, я открыла пудреницу и посмотрела в зеркальце. Вначале там отразились мои вытаращенные глаза, потом — мигающая лампа на потолке в коридоре, и, наконец, пара этих недоразвитых, стоявших в холле в компании с Федей.

— Придется вернуться, — со вздохом сообщила я подруге, припудривая нос и подправляя тушь.

— Ни за что! — отрезала гордая Танюсик, утыкаясь носом в заметку под заголовком «Повысим посещаемость общешкольных линеек!». — Я больше не желаю иметь с ними никаких дел!

— Там Федя, — объяснила я. Про себя я решила, что она может поступать как хочет, а мне все-таки интересно, что же такое Миша нашел в моих глазах… — Так что давай, дочитывай скорее…

— Ну как? Интересная газета? — ехидно спросили парни, когда мы вернулись.

Демонстративно не замечая их, мы обратились к Клементине:

— Федя, выручай! Срочно нужна твоя помощь.

Парни встретили наши слова громкими возгласами и свистом. Но что нам были эти насмешки! Подхваченные ветром жгучего любопытства, мы под предводительством Феди ринулись в девчачий туалет, где и окунулись в мир магии.

Надо отдать Клементине должное — она действительно была знатоком своего дела. Выслушав нас, она попросила показать ей список пятерых знатоков скалолазания и долго, внимательно изучала его, после чего сказала:

— Карты тут не годятся. И кофейная гуща не поможет! Придется применить графологию. Мне нужен почерк этих пятерых! И письмо. Да, кстати, а какой у меня результат теста?

— Гений, — без колебаний ответила Танюсик (Клементина была в ее группе). — Пять правильных ответов из шести.

— Гений с минусом, — усмехнулась довольная Клементина. — А что такое боулдеринг?

— Гений, да не тот, — вздохнула Танюсик. — Боулдеринг — это скалолазание.

— А! Не знала. Ну, это мелочи. Не волнуйтесь, найдем мы вашего отморозка, — и Клементина, звеня браслетами и покачивая гордо поднятой рыжей мелированной головой, отправилась в класс.

— Вот видишь! — укоризненно прошептала Танюсик. — Все-таки гениев и идиотов тоже надо было подсчитывать, что бы вы там ни говорили! Народу же интересно знать, чем все закончилось…

Для народа все, может, и закончилось, а для меня только начиналось. Прозвенел звонок — и в класс вплыла Туча. Мы опешили — литература у многих любимый предмет, а учительницу Марию Игоревну мы просто обожаем. И тут вдруг — это!

— Ваша преподавательница заболела, я на замене! — Туча кровожадно оглядела класс и повернулась к доске. — Сегодня все пишем сочинение на тему «Чацкий — герой своего времени»… Сочинение на два часа, и попробуйте мне только списывать или включать мобильники!

Ага! Значит, Туча все-таки научилась некоторым правилам обращения с учениками. Что ж, тем хуже для них… То есть для нас.

Наученная горьким опытом, я решила целиком и полностью отдаться работе. Да и тема была интересной — прочитав «Горе от ума», я сразу поставила его на первое место в списке моих любимых произведений, так что можно было смело творить самой, ниоткуда не списывая. Оказалось вдруг, что это приятно: мысли, облеченные в слова, лились легко и свободно, я едва успевала записывать их, радуясь неожиданным сравнениям, метким метафорам, четким определениям. Это было почти так же прикольно, как писать в дневничке! Однако полностью расслабиться мне не удалось — члены моей «подопытной» бригады, вспомнив старый добрый способ общения в «домобильную» эпоху, закидали меня записками с требованием сообщить результаты теста. Пришлось, прикрываясь тетрадкой с сочинением, строчить ответы. Передавая записки обратно, я то и дело ловила на себе недовольные взгляды учительницы, и каждый раз душа уходила в пятки. Не хватало еще одного провала!

Но вот, наконец, записки разлетелись по классу, и я вернулась к сочинению. Однако с Чацким снова ничего не получилось — на этот раз по вине Смыша.

— Ну и что вам там цыганка нагадала? — вкрадчиво спросил он.

Я молчала, быстро строча в тетрадке — надо было немного проучить его. Но потом сдалась: мне и самой хотелось обсудить наш разговор с Клементиной, поэтому я описала все в деталях и передала Мише ее просьбу.

— Гадание по почерку — совсем не так глупо, как может показаться, — Смыш смущенно почесал бровь. — Странно, что я сам до этого не додумался… Надо будет обязательно проработать этот вариант.

— Ты тоже собираешься гадать?! — изумилась я.

— А почему бы и нет? — Смыш задорно улыбнулся и дернул меня за косичку. — Слушай, Сашуля, я тебе уже говорил, что ты совершенно неповторимая?

— Неповторимая — что? — не поняла я.

— Просто неповторимая! — хихикнул Смыш, утыкаясь в тетрадку.

А я сидела и переваривала услышанное. Он прикалывается или серьезно? И что это было — комплимент или издёвочка?

К сочинению я вернуться так и не успела — на меня снова лавиной посыпались записки, на этот раз с требованием пояснить результат и значение слов из теста. Пришлось опять нырнуть за тетрадку — но я утешала себя тем, что Чацкий никуда не денется и я успею дописать сочинение на втором уроке — после литературы шел русский.

Моим надеждам сбыться было не суждено. Какой-то рок тяготел надо мной в тот день: последняя записка была перехвачена Тучей, которая, недолго думая, открыла журнал, и не успела я и слова сказать в свое оправдание, как рядом с моей фамилией появились две двойки.

— Одна — за поведение, вторая — за сочинение, — торжествовала Туча, радуясь расправе надо мной.

Я снова не смогла сдержать слезы. Как и на первом уроке, они смыли тушь и пудру, потекли на дневник, но мне уже было все равно — такого позора я не переживала ни разу в жизни. Опустив голову на тетрадку, я разразилась настоящими рыданиями — сказалось невероятное напряжение последних дней и бессонной ночи.

— Саш, да брось ты! Не плачь, оно того не стоит! — услышала я вдруг тихий голос Миши. А когда подняла заплаканные глаза, то увидела, что он стоит около парты, выпрямившись во весь свой небольшой рост, и кулаки его крепко сжаты.

— Это несправедливо! — выкрикнул мой храбрый защитник, гневно сверкая очками. — Вы не имеете права ставить двойку за поведение в журнал! И за сочинение не имеете права ставить! Вы его даже не прочитали еще!

— Эт-то что еще за адвокат выискался?! А, старый знакомый! Смыш без запятой! Что, тоже на двойку нарываешься?

— Во-первых, не «ты», а «вы», — отчеканил Смыш. — Во-вторых, не без запятой, а без мягкого знака! А в-третьих, вы можете поставить мне двойку только после проверки моих знаний!