Каждый вечер в последний вторник карнавала Риччардо с волнением выходил из дома с зажженным светильником в руках, и всякий раз с другой стороны улицы его окликала юная девушка с погасшим фонарем: «Любезный юноша, будьте так добры и не откажите зажечь от вашего светильника мой фонарь, который совсем погас». Он давно выучил наизусть все, что она говорила ему — из года в год, в последний вторник карнавала, — но сердце неизменно вздрагивало при звуке ее голоса, и он думал: а не воспользоваться ли ему этим случаем? Они гуляли по городу. Он приглашал ее к себе. Они ужинали с вином. Потом выносили светильники. Они ложились в постель. Проходили годы, а она была все такая же: пылкая, гибкая, пахнущая жимолостью. Затем он провожал ее в квартал Казато, в дом, где гремела музыка, ждал, входил, искал незнакомку, которая должна покусывать кончик косынки, и убеждался, что она вновь ускользнула в другую дверь, выходящую к церкви Санта-Кроче…

Перед смертью жена открыла ему тайну маски.

Он сделал вид, что поверил, подумав: «Как я и предполагал, она шпионила за нами». Лавинеллу похоронили под звон колоколов Санта-Кроче.

Риччардо с нетерпением ждал карнавала и вечером в последний вторник праздника, как всегда, вышел из дома со светильником в руке. С другой стороны улицы его окликнул взволнованный девичий голос: «Любезный юноша, будьте так добры…» От нее пахло жимолостью. Он всегда боялся изменить хоть слово, хоть жест в ритуале, который столько лет связывал их. Но на этот раз — ему исполнилось семьдесят два, он с трудом дышал и давно не интересовался женщинами — Риччардо прервал ее и сказал: «Конечно, я зажгу ваш фонарь. Я сделаю все, что делал всегда. Но прошу, останься».

Она замешкалась с ответом.

Он повторил просьбу, когда, насытившись друг другом, они отдыхали в темноте его спальни. И в третий раз он обратился к ней с той же просьбой у дверей дома в Казато. Она молча скользнула мимо привратника. Тогда Риччардо решился. Он обогнул дом и встретил ее у двери, выходившей к церкви Санта-Кроче.

— Что ж, — вздохнула девушка, когда он взял ее за руку. — Пойдем.

Шаг ее был тороплив и сбивчив. Они вышли к реке. Здесь хорошо дышалось. Риччардо почувствовал, что сердце его перестало болеть, и понял, что больше никогда не расстанется с девушкой, слабо пахнущей жимолостью…

Богатый молодой кастилец Альфонсо да Толедо, привлеченный славой Болонского университета, отправился туда, чтобы, поучившись, получить докторскую степень. По пути он остановился передохнуть в Авиньоне, где увидел в окне прекрасную даму, которую звали Лаурой, — и влюбился в нее и решил, что покинет Авиньон не раньше, чем добьется ее полного или значительного благоволения.

После непродолжительных ухаживаний дама согласилась встретиться с ним наедине, потребовав при этом плату за услуги в размере тысячи золотых флоринов. И хотя больше у него денег не было, мессир Альфонсо согласился не раздумывая.

Они провели вместе ночь. Когда наступило утро, они подробно уговорились о продолжении начатого предприятия. Однако на следующий день дама не пустила его к себе, и Альфонсо понял, что потерял и даму, и деньги, и честь. Чтобы расплатиться с хозяином гостиницы, ему пришлось продать своего лучшего и красивейшего мула.

В слезах, в печали продолжил он путь в Болонью. Прибыв в Трек, он по странной и непредвиденной случайности остановился в одной гостинице с мужем мадонны Лауры, благородным и почтенным рыцарем, который возвращался домой после выполнения одного поручения от французского короля к папе.

Рыцарь пригласил его поужинать и участливыми расспросами выведал причину Альфонсовых горестей.

Известие об измене жены опечалило его, однако рыцарь с немалым благоразумием подавил в себе невыносимую боль. Он пригласил юношу к себе в гости, чтобы хоть как-то помочь несчастному испанцу.

Вечером они прибыли в Авиньон.

Мессир Альфонсо узнал улицу и дом, увидел и даму, которая при свете множества светильников с большой радостью вышла навстречу мужу. Юноша было решил, что рыцарь привез его к себе, чтобы отомстить за оскорбление, и обомлел от страха. Узнала студента и дама.

Когда ужин закончился и они остались втроем, рыцарь обратился к жене:

— Принеси ту тысячу золотых флоринов, которую дал тебе этот юноша и за которую ты продала себя, свою и мою честь и честь нашего рода.

Ей ничего не оставалось, как принести мешок с деньгами.

Рыцарь рассыпал их по столу и, взяв одну монету, вложил ее в руку юноше, который сидел охваченный страхом, ожидая каждую минуту, что рыцарь заколет его и жену кинжалом.

Но тот сказал:

— Жена моя поступила как шлюха, и, как бы красива она ни была, она не заслуживает и не должна получить за одну ночь больше одного флорина. И потому я желаю, чтобы ты, купивший товар, сам вручил ей заработанную плату.

Он велел жене взять монету, и Лаура повиновалась.

Когда же она удалилась, рыцарь призвал своего слугу, употреблявшегося для деликатных поручений, и велел приготовить яд. Порошок он молча вручил юноше, который дрожащей рукой всыпал его в кубок с вином, тотчас отправленный к столу Лауры.

— Сын мой, — сказал рыцарь, — помни, что впредь тебе следует быть благоразумнее и не покупать такой дурной товар за столь высокую цену. — Он прислушался к шуму за дверью. — И не трать на похоть свое время и имущество, когда тебя одушевляет стремление принести честь и славу твоему роду…

Дверь распахнулась. На пороге стояла Лаура. Юноша вскочил, но рыцарь остановил его властным жестом. Женщина упала. Ее вырвало с кровью. Она попыталась приподняться, но это ей не удалось. Судороги сотрясали ее тело. Хрипя, она вползла в столовую — и замерла. Глаза ее выкатились из орбит, по подбородку текла пена, из разжавшейся руки выпала золотая монета.

Альфонсо поднял флорин и опустил в свой карман.

Рыцарь велел слугам унести тело, а юношу проводить в приготовленную для него богато убранную комнату.

Утром, осыпав гостя многими подарками, рыцарь проводил его далеко за город. Они крепко обнялись, и юноша едва смог открыть рот, чтобы поблагодарить рыцаря, который, тоже плача, приказал ему молчать. Они нежно поцеловались и расстались.

Так рассказывает эту историю Мазуччо Гуардати («Новеллино», новелла XLV).

Но настоящий финал этой истории тоже заслуживает внимания.

По приезде в Болонью Альфонсо да Толедо устроился, как и подобает знатному человеку, и приступил к занятиям в университете. Одно только мешало ему: правый чулок вечно сползал и натирал ногу до крови. Юноша заказывал чулки лучшим мастерам, менял их, как и обувь, по три раза на дню, но всякий раз мучения возобновлялись. Рана нагнаивалась, и лекари задумчиво переглядывались и многозначительно покачивали головами. Альфонсо перестал посещать университет и вообще выходить из дома, чтобы не натирать ногу, но и это не помогло. Тогда он, все бросив, постригся в монастырь босоногих братьев, где проводил время в нескончаемых молитвах. Рана гноилась, ныла, не давая о себе забывать ни на миг. Альфонсо пожертвовал монастырю все свои деньги и вел жизнь скудную, чтобы забыть, как выглядят золотые флорины. Однако это не удалось ему ни в Болонье, ни в Риме, ни в Ассизи. Он попытался облегчить страдания, обратившись к перу и бумаге. Впоследствии в его келье обнаружили обрывок пергамента со словами «В златых теснинах ужаса, называемого также памятью…» На этом месте запись обрывалась.