– А как же вы известите меня?

– Пришлю гонца; его лошадь будет стоять наготове в саду вашего друга. Кстати, как имя вашего друга?

Фуке обменялся взглядом с Гурвилем. Тот сказал, чтобы выручить своего патрона:

– Этот дом очень легко узнать: кабачок спереди, единственный в квартале сад – сзади.

– Отлично, отлично. Я предупрежу своих солдат.

– Проводите его, Гурвиль, – сказал Фуке, – и выдайте ему деньги. Погодите минуту, аббат… Какой характер мы придадим этому похищению?

– Самый простой: бунт.

– По какому же поводу? Ведь парижская чернь всегда довольна королем, когда он вешает финансистов.

– Я все устрою, – сказал аббат. – У меня есть на этот счет одна мысль.

– Какая?

– Мои люди с криком «Кольбер! Да здравствует Кольбер!» бросятся на узников, словно для того, чтобы разорвать их на части, считая виселицу слишком легкой казнью для них.

– В самом деле, какая удачная мысль! – сказал Гурвиль. – Что за воображение у вас, аббат!

– Я достойный член своего семейства, – с гордостью произнес аббат.

– Чудак! – проговорил Фуке. – План очень остроумен, – добавил он. – Действуйте и постарайтесь не проливать крови!

Гурвиль и аббат уехали вместе, очень озабоченные, а министр откинулся на подушки. Мысль о зловещих событиях завтрашнего дня переплеталась у него с любовными грезами.

К двум часам следующего дня тысяч пятьдесят зрителей собралось на Гревской площади вокруг двух виселиц, воздвигнутых одна против другой между Гревским мостом и мостом Пельтье, у самых перил набережной.

С раннего утра все парижские глашатаи ходили по улицам, рынкам и предместьям города, возвещая громкими голосами о великом акте правосудия, совершаемом королем над двумя ворами и изменниками, обиравшими народ. И граждане, интересы которых так оберегались, покидали лавки, мастерские и другие заведения, чтобы засвидетельствовать Людовику XIV свою признательность, словно гости, которые боятся проявить невежливость по отношению к хозяину, не явившись на его приглашение.

Приговор гласил, что два откупщика, грабителя, расхитители королевских денег, обманщики и взяточники, будут казнены на Гревской площади и имена их будут прибиты к виселицам.

Любопытство парижан достигло высшей точки. Огромная толпа с лихорадочным нетерпением ожидала часа казни. Повсюду распространилась весть, что узники, переведенные из тюрьмы в Венсенский замок, будут привезены оттуда на Гревскую площадь.

В этот день д’Артаньян, получив последние указания от короля и простившись с друзьями, которых представлял на этот раз один Планше, начертал себе план действий, распределил время, как подобает человеку занятому и деловому, у которого каждая минута на счету.

«Отъезд назначен на рассвете, в три часа; значит, у меня остается пятнадцать часов. Вычтем отсюда шесть часов на сон; ну, час на еду – семь; час на свидание с Атосом – восемь; два часа про запас – всего десять. Остается пять часов. Ну-с, теперь час на то, чтобы получить деньги, лучше сказать – отказ от Фуке; еще час – сходить за деньгами к Кольберу, вытерпеть его вопросы и ужимки; час на осмотр и приведение в порядок вооружения, одежды, на чистку сапог. Итак, у меня еще остается два часа. О, да я богач!..»

Рассуждая так с самим собой, д’Артаньян испытывал прилив странной юношеской радости, опьяняющее благоухание далеких счастливых дней молодости.

«В эти два часа, – соображал мушкетер, – я успею получить четверть годовой платы за помещение кабачка „Нотр-Дам“. Триста семьдесят пять ливров! Недурная сумма, черт возьми! Удивительно! Если бы бедняк, у которого в кармане всего один ливр, получил несколько медяков, то это было бы вполне справедливо, но на долю бедняка никогда не выпадает такое счастье. А богач, напротив, всегда получает доходы с капиталов, которых он не трогает… Вот ведь эти триста семьдесят пять ливров мне как будто с неба свалились.

Итак, я пойду в кабачок «Нотр-Дам». Хозяин, наверное, поднесет мне стакан доброго испанского вина… Но прежде всего порядок, господин д’Артаньян… Наше время распределяется таким образом: 1. Атос. 2. Кабачок «Нотр-Дам». 3. Фуке. 4. Кольбер. 5. Ужин. 6. Одежда, сапоги, лошадь, снаряжение. 7 и последнее. Сон.

Сообразно с этой программой д’Артаньян прежде всего отправился к графу де Ла Фер, которому рассказал кое-что из вчерашних происшествий. Атос немного беспокоился о причине вызова д’Артаньяна к королю, но с первых же слов своего друга понял, что тревожился напрасно. Понял и то, что Людовик дал д’Артаньяну какое-то важное секретное поручение, и не пробовал даже расспрашивать о нем своего друга. Он только просил его беречь себя и предложил сопровождать его, если это возможно.

– Но, милый друг, я никуда не уезжаю, – сказал д’Артаньян.

– Как не уезжаете? Ведь вы пришли проститься со мной.

– О, я отправляюсь только для совершения одной покупки, – старался вывернуться покрасневший д’Артаньян.

– А, это другое дело. Тогда, вместо того чтобы сказать: «Берегитесь, чтобы вас не убили», – я скажу: «Берегитесь, чтобы вас не надули».

Д’Артаньян понял, что зашел чересчур далеко в своей таинственности, и счел неудобным совершенно умолчать о том, куда он собрался ехать.

– Я думаю съездить в Ман, – сказал он. – Как вы находите этот край?

– Превосходным, мой друг, – отвечал граф, стараясь забыть, что Ман лежит в той же стороне, что и Турень, и поэтому через два дня д’Артаньян мог бы ехать с ним вместе.

– Я еду завтра на рассвете, – прибавил д’Артаньян. – Рауль, хочешь побыть пока со мной?

– Очень, господин д’Артаньян, – отвечал юноша, – если только я не нужен графу.

– Нет, Рауль. Мне сегодня предстоит аудиенция у брата короля.

– Итак, до свидания, дорогой друг, – сказал д’Артаньян, заключая Атоса в объятия.

Атос крепко обнял друга. Мушкетер, оценив его сдержанность, шепнул ему на ухо:

– Государственное дело!

Атос ответил на это лишь многозначительным пожатием руки.

И они расстались.

Взяв Рауля под руку, д’Артаньян направился вместе с ним по улице Сент-Оноре.

– Я поведу тебя к богу Плутосу, – сказал он дорогой молодому человеку. – Приготовься целый день видеть груды золота. Боже мой, как я изменился!

– Что это? Какое множество народа! – заметил Рауль. – Скажите, сегодня не крестный ход? – спросил д’Артаньян у прохожего.

– Нет, сударь, казнь, – был ответ.

– Как казнь? – изумился мушкетер. – На Гревской площади?

– Да, сударь.

– Черт бы побрал дурака, дающего повесить себя в тот самый день, когда мне нужно получить свои деньги за наем моего дома! – вскричал д’Артаньян. – Рауль, видел ли ты когда-нибудь, как вешают преступников?