Р. М. Глиэр, А. С. Гурвич, С. Д. Меркуров, С. М. Михоэлс, А. Г. Мордвинов, В. И. Мухина, Н. Я. Мясковский, С. А. Самосуд, И. Я. Судаков, А. Н. Толстой, М. Б. Храпченко, Ю. А. Шапорин (см.: Протокол № 10 пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 3 марта 1943 г. // Там же. Л. 90).

699

Протокол заседания счетной комиссии по баллотированию кандидатов на соискание Сталинских премий 1942 г. в области литературы и искусства, 3 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 8 об.–9.

700

От т. Храпченко [докладная записка о работе Комитета по Сталинским премиям], без даты // РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 6. Л. 10.

701

Подлинник документа, подписанный Сталиным, хранится в ГА РФ (Ф. Р-5446. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 195–205).

702

См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 6. Л. 22–28. Никаких расхождений с приведенной выше выдержкой из протокола заседания счетной комиссии в документе не обнаружено.

703

Документ опубликован в: Правда. 1943. № 76 (9212). 20 марта.

704

К. Симонов зафиксировал в мемуарах, относящийся к 1947 году, показательный эпизод разговора Сталина с Фадеевым по поводу литературного дарования Василевской: «— Какое ваше мнение о Ванде Василевской как о писателе? — спросил Сталин в конце разговора. — В ваших внутриписательских кругах? Как они относятся к ее последнему роману [„Песнь над водами“ (1946)]?

— Неважно, — ответил Фадеев.

— Почему? — спросил Сталин.

— Считают, что он неважно написан.

— А как вообще вы расцениваете в своих кругах ее как писателя?

— Как среднего писателя, — сказал Фадеев.

— Как среднего писателя? — переспросил Сталин.

— Да, как среднего писателя, — повторил Фадеев. Сталин посмотрел на него, помолчал, и мне показалось, что эта оценка как-то его огорчила. Но внешне он ничем это не выразил и ничего не возразил. Спросил нас, есть ли у нас еще какие-нибудь вопросы. Мы ответили, что нет.

— Ну, тогда все» (цит. по: Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 141).

705

Цит. по: Стенограмма совещания в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни», 9 сентября 1940 г. // Кремлевский кинотеатр. С. 589.

706

См.: Ковальчик Е. «Народ бессмертен» // Литература и искусство. 1942. № 33. 15 августа. С. 3. Она же написала положительную рецензию и на повесть Василевской «Радуга» (см.: Литература и искусство. 1942. № 43. 24 октября. С. 2.)

707

Именно верная пропагандистская модальность текста станет причиной появления в сентябре того же года еще одной похвальной рецензии в журнале «Партийное строительство» (см.: Олишев В. Военный комиссар // Партийное строительство. 1942. № 16. С. 43–46).

708

Цит. по: «Мы предчувствовали полыханье…»: Союз советских писателей СССР. Кн. 1. С. 519.

709

Цит. по: Там же. С. 523.

710

Цит. по: Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь: В 3 т. М., 1990. Т. 2. С. 349. Ссылки намеренно даются не по первому неполному изданию мемуаров Эренбурга (М.: Сов. писатель, 1961–1966), а по исправленной и дополненной публикации (в 1990 году были напечатаны все семь книг) с комментариями Б. Я. Фрезинского. Мысль о том, что неблагосклонность Сталина к Гроссману по степени своей была близка к сталинской неприязни к литературным опытам и творческой репутации Платонова, мемуарист повторит не единожды.

711

См.: Роскина Н. А. Четыре главы: Из литературных воспоминаний. Париж, 1980. С. 108.

712

См.: Бит-Юнан Ю. Г., Фельдман Д. М. Василий Гроссман: Биография писателя в политическом контексте советской эпохи. М., 2019. С. 290–293.

713

Там же. С. 296–297.

714

Подробнее об этом см.: Добренко Е. А., Джонссон-Скрадоль Н. Госсмех: Сталинизм и комическое. М., 2022. С. 138–174.

715

Е. Добренко, говоря о литературной ситуации военного периода, отмечает, что пьеса «Фронт» «знаменовала новый, ужесточенный подход к „военным кадрам“. Конфликт между Огневым и Горловым отражал поворот, происшедший на вершине власти. А оглашен этот поворот был посредством пьесы Корнейчука и ее интерпретации в специальной „театроведческой“ редакционной статье „Правды“ от 29 сентября 1942 года „О пьесе Александра Корнейчука ‘Фронт’“. Пьеса проартикулировала аргументацию этого поворота в сценах и лицах» (Добренко Е. А. Литературная критика и институты литературы эпохи войны и позднего сталинизма: 1941–1953. С. 369). Однако более достоверным кажется объяснение, предложенное С. Кормиловым: «Она (пьеса „Фронт“. — Д. Ц.) была несомненно заказным произведением <…>, но никакого „поворота“ во власти не отражала. Это была попытка оправдания репрессий 1937–1938 гг. против высшего командования Красной Армии. Якобы „старые“ военачальники не годились для современной войны и подлежали замене более молодыми. На самом деле репрессировались в основном ровесники не Ворошилова и Буденного, а Жукова, которому в 1937‐м был 41 год. И никакого „ужесточения“ по отношению к воевавшим теперь командным кадрам „Фронт“ и его поддержка Сталиным не знаменовали. Наоборот, с 1943 г., когда они стали одерживать победы, на них дождем посыпались награды и наивысшие воинские звания» (Кормилов С. И. Белое пятно в истории Великой Отечественной войны: Литературная критика. С. 12–13).

716

Стенограмма пленарного заседания Комитета по Сталинским премиям, 2 марта 1943 г. // РГАЛИ. Ф. 2073. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 84 об.

717

Позднее в критике ненадолго обозначится тенденция санкционированной борьбы с «лакировкой» (см.: Книпович Е. Ф. «Красивая» неправда о войне // Знамя. 1944. № 9–10. С. 207–213). Е. Добренко пишет: «В конце 1943-го — 1944 году практически все журналы выступили „против попыток некоторых писателей приукрасить, романтизировать тяжелые будни войны“. Так, „Октябрь“ печатает выступление Ольги Берггольц на февральском (1944 года) Пленуме Союза писателей, в котором она осуждает ложноромантический пафос некоторых рассказов Паустовского (в частности, „Ленинградской симфонии“). „‘Красивая’ неправда о войне“ становится объектом множества критических статей. Рецензируя книгу В. Беляева „Ленинградские ночи“, А. Прокофьев критикует ее за „халтуру, тем более недопустимую, что автор связал ее с темами нашего великого и прекрасного города“; Б. Брайнина упрекает Валентина Катаева в идилличности изображения „суровой военной жизни народа“; А. Мацкин требует покончить с „литературным ‘кондитерством’“ и „мастерами пустяков“; о литературщине, благодушии и „опошлении действительности“ пишет М. Гельфанд» (Добренко Е. А. Литературная критика и институты литературы эпохи войны и позднего сталинизма: 1941–1953. С. 378). Однако позднее открытый разговор об ужасах войны будет недолгое время возможен в рамках литературы «окопной правды», которая будет разгромлена и заклеймена.

718

Подробнее о творчестве М. Исаковского военных лет см.: Чагин А. И. Принятая на вооружение (О поэзии Михаила Исаковского)