Ему не хватало Марвина. Они знали друг друга долгое время. Теперь Антринелл даже не мог его оплакать. Как и в случае с Норманом Сливински, тварь не оставила трупа. У них был только прерывистый сигнал телотрала Марвина, поглощенный бурей прежде, чем удалось что-то исправить. Кровь на снегу. Много крови. Достаточно, чтобы док Конифф провела анализ ДНК и подтвердила, что она принадлежит Марвину. Достаточно, чтобы не сомневаться в его смерти.

Паника и страх проникали в лагерь куда быстрее арктического холода. Никому не нравилось отсутствие трупов; слишком многое лезло в голову из-за этого. Вой бурана и взрывы шаровых молний придавали дополнительную силу суеверным мрачным фантазиям, на которые были способны все.

Дверь лаборатории отъехала с тихим жужжанием. Вошёл Вэнс Эльстон и сел на свободный табурет рядом со столом Антринелла. Посмотрел на чашки с кофе и смятую упаковку от еды, но не стал комментировать.

– Уже поздно, – сказал он.

– Знаю. Что происходит снаружи?

– Температура снова опускается ниже тридцати. Но буран пока не начался. Я этому рад.

– Не думаю, что где-то ещё остался снег, который можно на нас скинуть.

– Я бы не рассчитывал на такое. Кен говорит, этот перепад температур создает безупречные условия для океанического испарения. Океаны все ещё теплые, так что степень испарения возросла. Мы ещё можем получить больше снега. Намного больше.

– Поверю, когда увижу.

– На Сент-Либре все крупнее.

– Ага, я заметил. Как идёт подготовка колонны?

– Офелия Трой и Лейф Давдия творят чудеса. Но они могут обеспечить только по одной машине за раз. Принтеры не в состоянии штамповать компоненты быстрее. Потом все надо собрать и опробовать. Уйдет от недели до десяти дней, чтобы все подготовить.

– Если кто-то из нас доживёт, – с горечью сказал Антринелл.

– Ты собираешься сегодня поспать?

– Наверное. Я не очень-то многого тут добился. Не могу сосредоточиться. Думаю, док должна проверить мои глаза.

– Над чем ты работаешь? Чжао говорит, ты заставил всех секвенировать целые геномы.

– Я пытаюсь найти способ, позволяющий сравнить эволюционную шкалу с земными растениями. Хочу увидеть, насколько эти растения сложны.

– Зачем?

– Это скажет нам, насколько стар изначальный мир, как долго там существовала жизнь. Я подумал, это может подсказать, с чем мы имеем дело.

– И подсказало?

– Возможно. Сравнивать тяжело – эти растения намного сложнее земных. Мне это показалось странным, потому что мы не нашли никаких эквивалентов хищных вирусов или грибков, какие есть на Земле. Тут все сбалансировано. Но теперь я склоняюсь к мысли, что в ходе эволюции эти хищники и микробные болезни ушли в прошлое. У здешних растений абсолютная биологическая сопротивляемость к атакам местных бактерий.

– Выходит, они старые?

– Да. Но странность в том, что они перестали эволюционировать. Я сравнил геномы тех разновидностей растений, которые мы нашли тут, посреди Брогала, с растениями того же вида, что растут на Амброзе. Они одинаковые.

– Ну, разве этого не следовало ожидать?

– Не на фундаментальном генетическом уровне, – объяснил Антринелл. – Они в самом деле одинаковые, чего не должно быть, даже если их сюда доставили всего лишь сто тысяч лет назад. Времени для возникновения мутаций было предостаточно. Их нет. Проверка изменчивости дала мне подсказку. Её нет даже внутри одного вида. Каждый пузырекуст идентичен любому другому пузырекусту, каждый ноксовый тростник, каждая фалрилларская лоза, каждый лист тоб-травы, каждая медоягода. Они все одинаковые. Никакого перекрестного опыления, споры просто воспроизводят родительское растение. Генетический состав каждого вида зафиксирован. Мы знали, что тут царствует партеногенез, но это больше похоже на производство безупречных клонов. Есть только одно растение каждого вида. Ты понимаешь, что это значит?

– Должна быть какая-то изменчивость, какая-то степень генетического дрейфа. Погляди на Нортов – каждое поколение чуть отличается от предыдущего. Оно немного хуже.

– Забудь о нашем мире. Сравнения бессмысленны. Эти растения опередили нас на миллиарды лет. Флора Сент-Либры не мутирует и не эволюционирует, потому что ей это не нужно. Эволюция в этом мире достигла пика. – Он понизил голос до шепота. – Это то, что Господь желал создать, это безупречная жизнь. Нас окружает совершенство, Вэнс. Это жизнь вечная. Потому-то садовники и принесли её сюда, на планету, которая вращается вокруг молодой звезды, чтобы она могла продолжаться львиную долю вечности. Нас здесь не должно быть, мы не должны обирать это место. Вот почему Он нас наказывает.

– Кто принес сюда растения, Антринелл? Если они – пик эволюции изначальной планеты, тогда где же её народ, существа, которые развились вместе с ними?

– Ну, одно из них прямо снаружи. Мы это знаем.

– Да, – согласился Вэнс. – Но у него облик гуманоида, а не чужака. С самого начала проблема состояла именно в этом.

– Вэнс, Он сотворил нас по Своему образу. Вот оно, вот доказательство, которое мы искали с того самого дня, когда Ван Хи Чань опубликовал свою теорию межпространственных соединений. Христиане жили в страхе до этого момента; мы слушали, как атеисты над нами насмехаются, и мы сомневались в Нем. Не следовало бы, ведь мы показали крайнюю слабость веры. Если мы сможем встретиться с хранителем Сент-Либры, мы покажем транскосмическим мирам, что наша доктрина истинна. Атеисты покаются и присоединятся к нам у наших алтарей, фальшивые религии зачахнут и умрут.

– Это… громкое заявление.

– Ты верующий, истинный верующий, в точности как я. Мы Воины Евангелия, Вэнс. Мы несем имя Господа во тьму внешнюю, наш священный долг – нести Его свет, Его просвещение. Ты не должен сейчас спотыкаться.

– Я и не спотыкаюсь, – сурово проговорил Вэнс. – Просто твой энтузиазм меня тревожит. Не хочу, чтобы ты направил его в ненужное русло.

– Знаю. Вэнс, мы должны повстречаться с хранителем, поговорить с ним, объясниться.

– Так и будет. В этом разногласий нет. Но пока что будем соблюдать все предосторожности. Я не хочу, чтобы ты рисковал, это понятно?

– Понятно. Не переживай, я не собираюсь отправляться куда бы то ни было в одиночестве.

Будильник резко зажужжал. Сид похлопал рукой в поисках кнопки отбоя.

Слишком поздно – телотрал зафиксировал смену статуса и запустил радужковые смартклетки. Сетка развернулась поверх мути перед глазами, дневниковая функция напомнила о запланированных на сегодня событиях. Он уныло застонал.

– Да ладно тебе, лапуля, – сказала Хасинта. – Сегодня у тебя важный день.

– Ага… – пробормотал Сид.