По их просьбе Военный совет 1-й танковой армии установил на пьедестале танк лейтенанта П. Ф. Никитина. Надпись на мемориальной доске гласит: «Танк экипажа гв. лейтенанта Никитина П.Ф. первым ворвался в город при освобождении его от немецко-фашистских захватчиков 25 марта 1944 года». Именем П. Ф. Никитина названа одна из улиц города.

К концу марта группировка в количестве 23 дивизий, в том числе десяти танковых, одной моторизованной и одной артиллерийской, в основном была окружена.

На уничтожение окруженной группировки двигались с востока 18-я и 38-я армии; с севера удар наносили 3-я и 4-я танковые армии. Часть соединений 1-й гвардейской армии окружили немцев с запада и юго-запада, 4-я и 1-я танковые армии (за исключением 8-го мехкорпуса) вышли за Днестр, отрезав пути противнику на юг. Наши войска, действовавшие на внутреннем фронте, подошли к решительной схватке в крайне ослабленном состоянии, не имели необходимого количества артиллерии и боеприпасов, которые отстали от войск из-за полного бездорожья, 3-я гвардейская танковая армия, имевшая в своем строю небольшое количество танков, понесла большие потери и была выведена по указанию Верховного в резерв на пополнение. 4-я танковая армия к исходу марта находилась в районе Каменец-Подольска (Каменец-Подольский) также в значительно ослабленном состоянии.

Все это вместе взятое не обеспечивало энергичных действий войск по расчленению и уничтожению окруженной группы противника. Сейчас, анализируя всю эту операцию, считаю, что 1-ю танковую армию следовало бы повернуть из района Чертков–Толстое на восток для удара по окруженной группировке. Но мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в районе Залещиков. Такое решение казалось вполне возможным и логичным.

В этом случае противник, переправившись через Днестр, мог занять южный берег реки и организовать там оборону. Этому способствовало то обстоятельство, что правофланговая 40-я армия 2-го Украинского фронта 30 марта все еще не подошла к Хотину.

Мы считали, что в этих условиях необходимо было охватить противника 1-й танковой армией глубже, перебросив ее главные силы через Днестр, и захватить район Залещики–Черновицы–Коломыя. Для образования внешнего фронта 8-й механизированный и 11-й стрелковый корпуса выбросить в район Мариамполь–Станислав–Надворная. Но когда немецкому командованию группы армий «Юг» стало известно о перехвате советскими войсками путей отхода в южном направлении, оно приказало окруженным войскам пробиваться не на юг, а на запад через Бучач и Подгайцы.

Как потом выяснилось из трофейных документов, командование группы армий «Юг» собрало здесь значительное количество войск, в том числе 9-ю и 10-ю танковые дивизии СС, и 4 апреля нанесло сильный удар по нашему внешнему фронту из района Подгайцы. Смяв оборону 18-го корпуса и 1-й гвардейской армии, танковая группа противника устремилась в район Бучача навстречу выходящим из окружения своим частям.

Сколько гитлеровцев прорвалось из окружения, ни я, ни штаб фронта точно установить так и не смогли. Назывались разные цифры. Как потом оказалось, вышли из окружения не десятки танков с десантом, как тогда доносили войска, а значительно больше.

В ходе тяжелых боев окруженные войска противника потеряли значительно больше половины своих войск, всю артиллерию, большую часть танков и штурмовых орудий. От некоторых соединений остались одни штабы.

12 апреля началась ликвидация противника, окруженного в Тернополе. Через два дня вражеские войска там были уничтожены. 14 апреля город Тернополь был освобожден 15-м, 94-м стрелковыми и 4-м гвардейским танковым корпусами.

Закончив операцию, войска фронта перешли к обороне на рубеже Торчин–Берестечко–Коломыя–Куга.

Хуже обстояло дело с окружением проскуровско-каменец-подольской группировки. В ходе этой операции нам не удалось осуществить необходимую перегруппировку войск.

За время операции войска фронта продвинулись вперед до трехсот пятидесяти километров. Фронт обороны противника был разбит до основания. От Тернополя до Черновиц образовалась громаднейшая брешь. Чтобы закрыть ее, немецкому командованию пришлось спешно перебросить значительные силы с других фронтов – из Югославии, Франции, Дании и из Германии. Сюда же была передвинута 1-я венгерская армия.

Войска фронта освободили 57 городов, 11 железнодорожных узлов, многие сотни населенных пунктов, областные центры – Винницу, Проскуров, Каменец-Подольск, Тернополъ, Черновицы и вышли к предгорьям Карпат, разрезав на две части весь стратегический фронт южной группировки войск противника. С тех пор у этой группировки не стало иных коммуникаций, кроме как через Румынию.

Советские войска вновь показали высокое боевое мастерство и добились больших успехов. Победы наших войск были достигнуты не только благодаря превосходству в организации и технической оснащенности, но и высокому патриотическому духу, массовому героизму. За особо выдающиеся заслуги перед Родиной многие тысячи солдат, сержантов, офицеров и генералов были удостоены высоких правительственных наград. Я был награжден орденом Победы № 1.

Из данных Генштаба мне было известно, что к концу апреля и в начале мая войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, разгромив противостоящего противника, вышли на линию Сучава–Яссы–Дубоссары–Тирасполь–Аккерман–Черное море. Наступательные действия 4-го Украинского фронта, отдельной Приморской армии и Черноморского флота закончились полным разгромом крымской группировки немецких войск. 9 мая был освобожден город-герой Севастополь, а 12 мая была полностью закончена операция по освобождению Крыма.

22 апреля я был вызван в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования, для обсуждения летне-осенней кампании 1944 года.

С какими мыслями я летел в Ставку?

Несмотря на то что действия наших войск в зимне-весеннюю кампанию заканчивались большими победами, я все же считал, что немецкие войска еще имеют все необходимое для ведения упорной обороны на советско-германском фронте. Боеспособность их войск в связи с большими потерями хотя и понизилась, все же они дерутся упорно и нередко вырывают тактическую инициативу у наших частей, нанося им чувствительные потери. Что же касается стратегического искусства их верховного командования и командования группами армий, оно после катастрофы в районе Сталинграда, и особенно после битвы под Курском, резко понизилось.

В отличие от первого периода войны немецкое командование стало каким-то тяжелодумным, лишенным изобретательности, особенно в сложной обстановке. В решениях чувствовалось отсутствие правильных оценок возможностей своих войск и противника. С отводом своих группировок из-под угрозы фланговых ударов и окружения немецкое командование очень часто опаздывало, ставя этим свои войска в безвыходное положение.

Читая послевоенную мемуарную литературу, написанную немецкими генералами и фельдмаршалами, просто невозможно понять их толкование причин провалов, ошибок, просчетов и непредусмотрительности в руководстве войсками.