Вся эта история настолько взволновала Дина, что он с новой силой взялся за доработку своего сценария «Вундед-Ни». Ему захотелось еще четче, чем это было в первоначальных вариантах, выписать агрессивную сущность американского империализма, которому всегда было глубоко плевать на судьбы миллионов людей: будь то их «родные» индейцы или чужие южные корейцы.

Работа над сценарием продолжалась до глубокой осени. И проходила она на фоне все большего ухудшения международной обстановки. Можно смело сказать, что такого нагнетания страстей в мировой политике давно уже не происходило. А началось все с переговоров по разоружению, которые проходили в Женеве.

Кризис в переговорах начал возникать еще весной, когда 29 марта США, в поисках частичного решения, предложили исходить в первую очередь из равного соотношения ядерных боеголовок безотносительно к числу ракетоносителей, а Советский Союз 3 мая хоть и согласился с этим предложением, но стал настаивать на том, чтобы в договоре учитывалось и британское и французское ядерное оружие. Это было вполне справедливое требование, поскольку это оружие тоже было нацелено на СССР и его союзников. Однако командование НАТО этого требования не приняло. По мнению Запада, СССР, оснащенный ракетами «СС-20», способными в кратчайшее время поразить цели в Западной Европе, нарушил стратегическое равновесие между Востоком и Западом. Брешь в обороне и должны были закрыть ракеты нового поколения «Першинг-2», отличающиеся исключительной точностью попадания (такая ракета, выпущенная с территории ФРГ, могла достигнуть Москвы за 8 минут), а также управляемые крылатые ракеты.

Тем временем после инцидента с южнокорейским авиалайнером, который стал поводом к разнузданной волне антисоветизма на Западе, в Москве окончательно поняли, что договориться с Белым домом полюбовно уже не удастся. Как итог, 29 сентября в советской печати было опубликовано заявление Андропова, которое ставило крест на любой возможности договориться с США по какому-либо важному вопросу до тех пор, пока у власти в этой стране находился Рейган: «Если у кого-то и были иллюзии насчет возможности эволюции в лучшую сторону политики теперешней американской администрации, то события последнего времени окончательно их развеяли. Ради достижения своих имперских целей она заходит так далеко, что нельзя не усомниться, существуют ли у Вашингтона какие-либо тормоза, чтобы не пройти черту, перед которой должен остановиться любой мыслящий человек».

Между тем в Западной Европе ширилось движение протеста против размещения там американских «Першингов». Что тоже понятно: ведь в случае ядерного конфликта в первую очередь пострадала бы не Америка, а именно Европа. 22 октября стало днем мощных выступлений против ядерного оружия, когда сотни тысяч людей вышли на улицы, чтобы выступить против гонки вооружений. Так, в ФРГ в манифестациях приняло участие рекордное число людей – 1 миллион 300 тысяч человек. Например, тысячи демонстрантов образовали живую цепь от американской базы Уайли Берекс до Штутгарта. Не менее массовыми были выступления в Риме (500 000 человек), Лондоне (250 000), Вене (100 000), Стокгольме (25 000). Однако повернуть ход истории вспять эти манифестации не смогли.

Тем временем пружина напряжения в мире продолжала сжиматься. 23 октября начиненный взрывчаткой грузовик въехал на территорию американской военной казармы в районе аэропорта столицы Ливана города Бейрута и унес на тот свет более 240 американских морских пехотинцев и моряков из состава многонациональных сил по поддержанию мира в Ливане. Администрация Белого дома и в этот раз усмотрела в этом акте «руку Москвы».

Два дня спустя, 25 октября, американские войска вместе со своими союзниками из шести карибских стран вторглись на территорию независимого островного государства Гренада под предлогом защиты американских граждан, живущих там. На самом деле США был неугоден режим Мориса Бишопа, который с 1979 года взял курс на построение промарксистского государства и мог замкнуть в Западном полушарии «красный треугольник»: Куба – на севере, Никарагуа – на западе, Гренада – на востоке, в 90 милях от Южно-Американского континента.

В разгар этих событий, 19 ноября, Дин отправился в Лейпциг, где проходил традиционный Международный фестиваль документального кино. Именно там его застало сообщение о том, что 22 ноября, после двухдневного обсуждения, западногерманский бундестаг поименным голосованием одобрил размещение новых американских ракет средней дальности в ФРГ. 25 ноября советский лидер Юрий Андропов заявил, что СССР прекращает участвовать в женевских переговорах, отменяет мораторий на развертывание ядерных вооружений средней дальности и ускоряет процесс размещения тактических ракет в ГДР и ЧССР.

27 ноября Дин уже был в Восточном Берлине, где выступил в концерте политической песни в «Палас дер Републик». Концерт был приурочен к тем акциям протеста, которые проходили в Западной Европе по поводу размещения там американских ракет.

В конце года Дин отправился в Москву, чтобы 28 декабря принять участие в фестивале политической песни памяти Виктора Хары. Однако участие в фестивале было не единственным желанием Дина: еще он хотел встретиться с Юрием Купцовым, чтобы подробно разузнать у него о тех событиях, которые произошли в СССР за последние несколько месяцев. Ведь Дин владел усеченной информацией, составленной главным образом из публикаций в прессе и тех комментариев, которые он слышал из уст отдельных восточногерманских политиков. Для полноты восприятия ему не хватало сведений с советской стороны, которые ему могли предоставить его московские друзья. При этом Дина интересовало не только развитие внешнеполитической ситуации, но и перспективы Юрия Андропова, которого многие уже списали со счетов (слухи о том, что советский генсек серьезно болен, стали курсировать по миру с осени).

Купцов назначил встречу Дину не у себя дома в Воротниковском переулке и не у родителей на Кутузовском проспекте, а… в собственном автомобиле «Жигули». Подобрав Дина у входа в гостиницу «Москва», Юрий сообщил, что лучше пообщаться в салоне автомобиля, поскольку их разговор не должен стать достоянием чьих-нибудь ушей. Припарковав машину рядом со сквером у станции метро «Площадь Революции», Юрий заглушил мотор, и какое-то время они с Дином сидели молча, слушая в радиоприемнике пронзительный хит 83-го года «Hello» в исполнении Лайнела Риччи. Затем, когда песня закончилась, Юрий устало произнес:

– В такие минуты мне больше всего хочется бросить все и уехать куда-нибудь подальше. Если бы ты только знал, Дин, как я устал за этот год. Никогда такого со мной еще не было. Но я бы никогда не стал жаловаться на усталость, если бы не ощущение того, что все затраченные мною силы ушли в пустоту.

– Это связано с теми событиями, о которых говорит весь мир? – спросил Дин.

– Именно с ними, – кивнул головой Юрий. – Помнишь, больше года назад мы говорили с тобой на эту же тему и я связывал большие надежды с Андроповым? Да разве только я: вся страна буквально воспряла, когда он пришел к власти. И ведь ничего сверхъестественного в его лозунгах не было: он просто призвал всех к порядку. Но поскольку именно этого порядка все только и жаждали в последние годы правления Брежнева, призыв Андропова был услышан чуть ли не в каждом уголке страны.