Нестройные одобрительные возгласы послышались из рядов еще оставшихся на стенах солдат. Первый всадник заставил лошадь сделать еще шаг вперед.

— Мы — Красная Рука! — голос его был холоден, как могила. — Мы не служим никому, кроме Инелуки, Повелителя Бурь. Наши цели — это наши цели так же, как ваша смерть будет вашей смертью. — Он взмахнул копьем, и барабаны снова взорвались мелкой дробью. Зазвенели пронзительные сигналы.

— Тащите сюда фургоны! — крикнул Джошуа с крыши Сторожевой башни. — Закройте дорогу! Они попытаются свалить ворота.

Но норны не пытались тараном сокрушить надежную сталь и крепкое дерево ворот. Они стояли в молчании и глядели, как пятеро всадников не спеша ехали вперед. Один из солдат, оставшихся на стене, выпустил стрелу. За ней последовали и другие, но если они и достигли цели, то прошли сквозь нее; бледные всадники даже не вздрогнули.

Барабаны свирепо гремели, трубы и странные фанфары стонали и пронзительно вопили. Спешившись, всадники сделали несколько последних шагов к воротам, появляясь и исчезая в непрестанных вспышках молнии. С ужасающей медлительностью вожак поднял руку и развязал плащ. Алый свет пролился вперед. Сорвав плащ, он вдруг потерял форму, став туманным пятном нестерпимо яркого алого света. Остальные четверо повторили его движение. Пять существ, состоящих из перекрещивающихся мерцающих лучей, стояли теперь в своей истинной форме — больше чем прежде, каждый в два человеческих роста, безликие, переливающиеся, как ярко-красный шелк. Черная щель рта открылась на безглазом лице предводителя, когда он шагнул к воротам и прижал к ним свои горящие руки.

— Смерть! — взревел он, и голос его, казалось, потряс самое основание стен крепости. Железные петли ворот вспыхнули тусклым оранжевым сиянием.

— Хеи ма 'акаиао-за! — тяжелые перекладины почернели и задымились. Джошуа, неистово дернув за руку окаменевшего Деорнота, прыгнул к лестнице.

— Гси анхпра ИНЕЛУКИ!

Когда солдаты принца с воплями скатились со стен, блеснула невыносимо яркая вспышка света, оглушительный треск перекрыл раскаты грома, и мощные ворота обратились в дымящийся столб пыли. Обломки посыпались смертоносным дождем, и стена с обеих сторон рухнула, погребая под собой пытавшихся убежать людей.

Закованные в доспехи норны хлынули в дымящуюся пробоину. Огромные темные фигуры разбрасывали обломки; гюны, размахивая длинными дубинками, усеянными железными шипами, рыча, как разъяренные медведи, крушили все на своем пути. Искалеченные тела разлетались перед ними, как ловко сбитые кегли.

Некоторые солдаты, героически преодолевая душивший их страх, поворачивались лицом к чудовищам, чтобы сражаться. Один из великанов свалился с двумя пиками в животе, но через мгновение храбрый копьеносец упал мертвым с белой стрелой норнов в груди. Мертвенно-бледные норны словно черви проскальзывали в замок, оглашая воздух пронзительными криками.

Деорнот потащил медлившего Джошуа к внутренней стене. Лицо принца, измазанное сажей, было мокрым от слез и крови.

— Элиас посеял зубы дракона, — задыхаясь, проговорил Джошуа, когда Деорнот тащил его мимо булькающего кровью солдата. Деорноту показалось, что он узнал молодого копьеносца Острейла, сопровождавшего их на переговорах с королем, ныне погребенного под извивающимися телами землекопов. — Мой брат разбросал семена гибели всего человечества, — стонал Джошуа. — Он безумен!

Прежде чем Деорнот успел ответить — а что тут можно ответить, быстро подумал он, — два норна с горящими из под шлемов глазами, появились из-за внутренней стены, волоча кричащую девушку. Заметив принца и Деорнота, один из них что-то прошипел и длинным темным ножом перерезал ей горло. Она обреченно упала на землю.

Деорнот почувствовал, как тошнота подступает к горлу, и бросился вперед, подняв меч. Принц опередил его. Найдл мелькал как молния, прорезавшая темное небо — полдень, это был только полдень!

Вот и настал час, думал он отчаянно. Сталь скрестилась с полированным волшебным деревом. Помни о чести, последняя безнадежная мысль. Даже если никто этого не увидит… Бог увидит…

Ненавистные и ненавидящие белые лица поплыли перед его залитыми потом глазами.

Никакие сны о преисподней, никакие гравюры в его многочисленных книгах, никакие предостережения его эйдонитских учителей не могли подготовить отца Стренгьярда к тому завывающему аду, в который превратился Наглимунд. Молнии с шипением пронзали небо, гремел гром, голоса убийц и их жертв одинаково возносились к небесам, как кощунственное бормотание проклятых. На ветру под проливным дождем тут и там мелькали огни, убивая многих, кто надеялся крепкими дверьми укрыться от подступающего безумия.

Ковыляя по темным внутренним переходам, он видел норнов, ломающих закрытые ставнями окна церкви и беспомощно стоял рядом, когда они поймали несчастного брата Иглафа, молившегося на коленях перед алтарем. Стренгьярд не мог дальше смотреть на этот кошмар, не мог он и ничем помочь своему собрату, божьему человеку. С полными слез глазами и свинцовой тяжестью на сердце он проскользнул мимо и направился к внутреннему двору и комнатам принца.

Прячась в глубине живой изгороди, он видел стойкого Этельферта из Тинсетта и двух его стражников, раздавленных дубиной рычащего великана.

Он видел, содрогаясь, как истекает кровью лорд-констебль Идгрем, облепленный копошащимися землекопами.

Он видел, как одну из придворных дам разорвал на куски другой косматый гюн, и еще одну женщину, скорчившуюся на земле неподалеку с пустым бездумным лицом.

По всему разгромленному замку эти трагедии повторялись тысячекратно. Ночной кошмар, по-видимому, не имел конца.

Рыдая, он молился Узирису, уверенный, что Господь отвернулся от предсмертной агонии Наглимунда, и молясь, отчаянно, страстно, бездумно, Стренгьярд повернул за внутреннюю стену. Два обожженных рыцаря стояли над кучей мертвых тел, глаза их сверкали белками, как глаза отчаявшихся, загнанных животных. Он не сразу узнал Деорнота и принца, и за долгие, леденящие душу секунды ему удалось убедить их следовать за ним.

В лабиринте коридоров замка было тише. Норны, конечно, прорвались туда; несколько тел было распростерто на каменных плитах, но большинство обитателей внутренних покоев замка бежало искать укрытия в церкви и в обеденном зале, а норны не стали задерживаться для основательных поисков. У них будет время заняться этим позже.

В ответ на крик Джошуа Изорн отодвинул засов. Он, Айнскалдир и горстка эркинлавдских и риммерских солдат охраняли леди Воршеву и герцоганю Гутрун. Здесь же были и несколько других придворных, среди них Таузер и арфист Сангфугол.

Когда Джошуа холодно отстранился от объятий Воршевы, Стренгьярд обнаружил на матрасике в углу Ярнаугу с окровавленной повязкой на лбу.

— Крыша библиотеки рухнула, — с горькой улыбкой сказал старый риммер. — Боюсь, что пламя уничтожило почти все.

Для отца Стренгьярда это было, пожалуй, самым тяжелым ударом из всех, постигших его в этот день. Он разразился отчаянными рыданиями, слезы струились даже из-под черной повязки.