— Ренни слушает. Чего вы хотите, полковник Кокс? — Он послушал, и улыбка начала увядать. — Откуда мне знать, что вы говорите правду? — Он послушал еще и закончил разговор, не попрощавшись. Посидел, нахмурившись, переваривая полученную информацию. Поднял голову и повернулся к Рэндолфу: — У нас есть счетчик Гейгера? Может, в атомном убежище?

— Понятия не имею. Эл Тиммонс, возможно, знает.

— Найди его, и пусть проверит.

— Это так важно? — спросил Рэндолф, и одновременно задал вопрос Картер:

— Это радиация, босс?

— Волноваться не о чем, — ответил Большой Джим. — Как сказал бы Младший, он всего лишь пытается выбить меня из колеи. Я в этом уверен. Но узнай насчет счетчика Гейгера. Если он у нас есть и работает — принеси его мне.

— Хорошо. — На лице Рэндолфа отражался испуг.

Большой Джим уже жалел, что не перевел звонок в голосовую почту и заговорил о счетчике. Сирлс наверняка разболтает, пойдут слухи. Черт, и Рэндолф мог трепануть. А ведь, возможно, ничего страшного нет, просто этот меднолобый ёханый бабай пытался испортить хороший день. Возможно, самый важный день в его жизни.

Фредди Дентон по крайней мере не собирался отклоняться от главной темы:

— И когда мы должны напасть на радиостанцию, мистер Ренни?

Большой Джим прокрутил в голове все, что знал о Дне встреч, потом улыбнулся. Искренне и радостно, обнажив мелкие зубы.

— В двенадцать часов. Все в это время будут толпиться на Сто девятнадцатом шоссе, и город практически полностью опустеет. Вы атакуете радиостанцию и разберетесь с этими гребаными бабаями, которые сидят на нашем пропане, ровно в полдень. Как в одном из старых вестернов.[167]

В четверг утром, в четверть двенадцатого, автофургон «Эглантерии» ехал по шоссе номер 119. Завтра это шоссе запрудят автомобили, над ним повиснут сизые облака выхлопных газов, но сегодня оно пустовало. За рулем сидела Роуз; Эрни Кэлверт — на пассажирском сиденье, а между ними, на кожухе двигателя, устроилась Норри, сжимая в руках скейт со множеством наклеек панковских групп далекого прошлого, от «Сталаг-17» до «Дэд милкмен».

— Воздух так плохо пахнет, — пожаловалась Норри.

— Это Престил-Стрим, дорогая, — ответила Роуз. — Он превратился в большое вонючее болото, вместо того чтобы бежать в Моттон. — Она знала, что причина не только в запахе пересохшей реки, но говорить об этом не стала. Они же все равно должны дышать, так к чему волноваться еще и о том, что им приходилось вдыхать. — Ты поговорила с матерью?

— Да, — мрачно отозвалась Норри. — Она поедет, но от идеи не в восторге.

— Джоани возьмет с собой продукты, когда придет время?

— Да, полный багажник. — Норри не стала добавлять, что первым делом Джоани Кэлверт загрузит свои запасы спиртного; продуктам предстояло сыграть вторую скрипку. — А как же радиация, Роуз? Мы не сможем обложить все автомобили свинцовой лентой.

— Если люди проедут через радиационный пояс раз или два, с ними ничего не случится. — Роуз убедилась в этом сама, почерпнув соответствующую информацию из Интернета. Она также узнала, что опасность радиации зависит еще и от силы лучей, но не видела смысла тревожиться из-за того, что не поддавалось контролю с их стороны. — Самое важное — ограничить время воздействия, и Джо говорит, что радиационный пояс неширок.

— Мать Джо не захочет уезжать, — сказала Норри.

Роуз вздохнула. Это она знала. День встреч имел плюсы и минусы. С одной стороны, мог замаскировать их отъезд, но те, у кого вне Купола находились близкие родственники, хотели с ними повидаться. Может, ее муж не вытянет счастливый билет, подумала Роуз.

Впереди показался «Салон подержанных автомобилей Джима Ренни» с надписями на большом щите: «С ТАЧКОЙ БУДЕТ ВАМ ВЕЗУХА — БОЛЬШОЙ ДЖИМ ТОМУ ПОРУКА». «ПОПРО$ИТЕ У НА$ КРЕДИТ!»

— Помни… — начал Эрни.

— Я знаю, — прервала его Роуз. — Если кто-то там есть, просто разворачиваемся и возвращаемся в город.

Но на стоянке все ячейки «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» пустовали, а на двери висело объявление «ЗАКРЫТО ДО ПОСЛЕДУЮЩЕГО УВЕДОМЛЕНИЯ». Роуз торопливо объехала здание. Позади, на большой стоянке, рядами располагались легковушки и пикапы с приклеенными к лобовым стеклам ценами и слоганами вроде «УДАЧНАЯ ПОКУПКА», «СРАБОТАН НА СОВЕСТЬ», «ЭЙ, ПОСМОТРИ, КАК Я ХОРОША» (все «О» изображены с длинными ресничками, как глаза сексапильной девушки). Но на самом деле здесь стояли видавшие виды рабочие лошадки, которые в подметки не годились детройтским и немецким чистопородным лошадям, которые выставлялись в демонстрационном зале. В дальнем конце, у сетчатого забора, отделявшего территорию салона от замусоренной полоски леса, выстроились микроавтобусы телефонной компании, некоторые с логотипом «АТ и Т» на борту.

— Вот. — Эрни обернулся, вытащил из-за сиденья длинную тонкую металлическую полоску.

— Это же отмычка. — Роуз улыбнулась, несмотря на тревогу. — Откуда она у тебя, Эрни?

— С той поры, как я работал в «Мире еды». Ты и представить себе не можешь, как часто люди запирали ключи в машине.

— А как ты заведешь двигатель, дедушка? — спросила Норри.

Эрни едва заметно улыбнулся:

— Что-нибудь придумаю. Остановись, Роуз. — Он вылез из кабины, направился к ближайшему микроавтобусу, шагая на удивление бодро для человека, возраст которого приближался к семидесяти. Заглянул в окно, покачал головой, направился ко второму. Потом к третьему, но у того спустило колесо. Заглянув в кабину четвертого, повернулся к Роуз и поднял кулак с оттопыренным большим пальцем. — Поезжай. Не будем терять времени.

Роуз поняла, что Эрни не хочет, чтобы его внучка увидела, как он использует отмычку. Ее это тронуло, и она объехала демонстрационный зал и остановилась.

— Ничего, что высажу тебя здесь?

— Ничего. — Норри вылезла из машины. — Если он не сможет завести двигатель, нам придется идти пешком.

— Да, почти три мили. Он сможет их пройти?

Лицо Норри оставалось бледным, но она улыбнулась:

— Дедушка еще и меня загонит. Он каждый день проходит четыре мили, по его словам, чтобы не ржавели суставы. Поезжайте, а то кто-нибудь приедет и увидит вас.

— Ты — храбрая девочка.

— Не чувствую я себя храброй.

— Храбрые люди никогда этого не чувствуют, милая.

Роуз уехала в город. Норри провожала автофургон взглядом, пока он не скрылся из виду, а потом начала выписывать узоры на пустой автостоянке. Та находилась на чуть пологом склоне, так что отталкивалась Норри, лишь когда ехала в одну сторону… хотя так нервничала, что могла взобраться на холм у городской площади, даже этого не заметив. Черт, могла прокрутить любой трюк и ничего при том не почувствовать. А если кто-нибудь приедет? Тогда она скажет, что пришла с дедушкой, который хочет взглянуть на микроавтобусы. Она просто его ждет, а потом они вместе вернутся в город. Дедушка любит ходить, это все знали. Чтобы не дать заржаветь суставам. Только Норри думала, что причина здесь другая. Прогулки начались, когда у бабушки стало плохо с головой (никто не пришел и не сказал, что это болезнь Альцгеймера, хотя все знали). Норри думала, что он хотел уйти от печали. Такое возможно? Она считала, что да. Знала по себе. Когда ехала на скейте, готовясь выполнить какой-то трюк, в голове не оставалось места ни для чего, кроме радости и страха, причем рулила радость. Страх ютился на задворках.