Остается Вальтер Модель. В карьере он не достиг уровня Жукова, поскольку только с 1944 года стал командующим группой армий. Но он, возможно, являлся лучшим германским генералом. Суровый и даже безжалостный, резкий со своими офицерами, изобретательный, дьявольски ловкий в обороне, он обладал ясным пониманием поставленных перед ним оперативных задач. С Жуковым его сближает умение драться до конца в самых безнадежных ситуациях, не думая ни о сдаче в плен, ни о выступлении против режима. Он был таким же убежденным национал-социалистом, преданным фюреру, как Жуков был твердым коммунистом, безусловно верным вождю. Он определенно одержал верх над Рокоссовским под Курском, дважды нанес поражение Жукову подо Ржевом и спас от полного разгрома армию после Орловской битвы (1943), группу армий в Прибалтике и на центральном участке фронта после катастрофической для немцев операции «Багратион». Всякий раз он умел вернуть храбрость разбитым войскам и найти силы для контратак, стабилизировавших ситуацию. К нему, как и к Жукову, подходит высказывание британского генерала О’Коннора: «Я не назову военачальника по-настоящему способным, пока он не сумел выправить ситуацию после тяжелого поражения и после продолжительного отступления». Ни одной армии, кроме Красной, не доводилось пережить сокрушительного поражения, после которого одержать столь полную победу. Жуков – единственный военачальник Второй мировой войны, причастный к тому и к другому.

Наш вывод прост: на Европейском театре Второй мировой войны было всего два выдающихся полководца – Дуайт Эйзенхауэр и Георгий Жуков. Эта невероятная пара разгромила вермахт. Видимо, осознание обоими их особой роли объясняет превосходные личные отношения между этими такими разными людьми. Предоставим заключительное слово Эйзенхауэрам. Отец, Дуайт, сказал о Жукове: «Я восхищен полководческим дарованием Жукова и его качествами как человека». И: «Объединенные Нации обязаны этому полководцу больше, нежели любому другому генералу». Сын, Джон, 23-летний лейтенант, был рядом с отцом в августе 1945 года во время его официального визита в СССР. В конце банкета, данного руководителями Ленинграда, Жуков попросил его произнести тост. Молодой человек сказал: «Я слышал, как вы славили лидеров союзных стран, маршалов, генералов, адмиралов и поднимали за них бокалы. А я хочу предложить тост за самого важного русского всей Второй мировой войны. Господа, прошу вас поднять бокалы за простого солдата Красной армии»[924]. Эхом этого тоста звучат «Воспоминания» Жукова. Они посвящены не ленинской партии и не Советскому государству, а «советскому солдату».