Все одичало оглянулись на голос.

— Успеваем? — тревожно спросила Ляля, взглянув на часы.

— Успеем, — буркнул Ратмир.

— Ты-то успеешь! — огрызнулась она.

Обеденный перерыв у четвероногих сотрудников, согласно закону о трудовых взаимоотношениях, был на пятнадцать минут длиннее, чем у двуногих, что являлось постоянным поводом к зависти и злословию со стороны последних.

Костью раздора, выражаясь фигурально.

— Да кто из нас собака, в конце-то концов! — надрывалась мордастая пучеглазая бухгалтерша — сука редкая. Вопила столь широковещательно, что пришлось однажды тронуть скандалистку клыками за икры. Визгу было…

— А не дразните… — величественно изронил директор, к которому эта дура побежала жаловаться (нашла кому!). — Вы бы еще палец в распределительный щит сунули!

С тех пор на открытую травлю склочница не отваживалась, но исподтишка продолжала, конечно, урчать и злобствовать…

Выбравшись из погребка в горячий, отдающий машинной гарью воздух, Ратмир и Ляля некоторое время шли молча. Собачье и человеческое достоинство Ратмира было уязвлено. Да и Ляля после того, что стряслось несколько минут назад, чувствовала себя не слишком-то комфортно.

— Дерьмо собачье! И я еще с ним из одной миски лакал! — сдавленно говорил Ратмир. — Лишить его бляхи, пса позорного! Собраться всей Гильдией — и лишить… Так ведь не позволят — вот что обидно-то! Последнее слово — за хозяевами…

— Сам сбежит, — проницательная, как и все женщины, предрекла Ляля. — Вы ж его теперь загрызете…

Ратмир прикинул, повеселел, а тут вдобавок подвернулась возможность сорвать дурное настроение на ком-то постороннем. Из переулка навстречу им выбежал на четвереньках голый юноша без ошейника — и Ляля ахнуть не успела, как ее спутник отвесил приблудному пинка. Тот взвизгнул, шарахнулся, потом внезапно вскочил на ноги, принял некое подобие боевой стойки, но, оценив мощную сухую фигуру обидчика (квадратный корпус; сильная, мускулистая, без складок шея; курносая, слегка брыластая морда; немигающие карие глаза), сообразил, что перед ним скорее всего боксер — возможно, в обоих смыслах этого слова, — после чего мигом вернулся на четвереньки — и опрометью кинулся за угол.

— За что ты его? — вскрикнула Ляля. — Он же так работу ищет!..

— Ну вот куда собачники смотрят?.. — раздувая ноздри, прорычал Ратмир. — Идешь на поводке — по нескольку раз ведь остановят, да еще и штраф с хозяина слупят… дескать, справки нету о прививках! А когда надо — хоть бы один показался!.. — Вздернув губу, недобро взглянул на облупленный угол здания, за которым только что исчез обиженный. — Его счастье, что у меня обед! Был бы я сейчас при исполнении…

— Не люблю, когда бьют животных, — сухо проговорила Ляля. — Особенно собак.

Эта ее фраза просто потрясла Ратмира своей бестактностью.

— Кто собака?! — Он даже приостановился, настолько был ошарашен. — Вот этот цуцик незарегистрированный?.. Ты спроси его, какой он породы! Нарочно догони и спроси! Ведь не ответит же!

— А если дворняжка?

Несколько мгновений Ратмир в злобном изумлении пучил на секретаршу глаза. Потом вдруг расхохотался.

— Лялечка! Прелесть ты моя! Посмотри на меня! Вот я — профессионал высокого класса. Так я тебе клянусь: дворняжкой я работать не сумею. И никто не сумеет. Это же самое сложное, что может быть в нашем деле: дворняжка! С породистыми проще, ты уж мне поверь…

— Так бойко выбежал… — растерянно сказала Ляля.

— Мерзко он выбежал! Мерзко. Кто ему лапы ставил?.. Да скорее всего сам и ставил… Срамота — с первого пинка вскочил! А вот хотел бы я посмотреть, как этот цуцик при такой побежке лестницу одолеет… Только вниз, вниз! Вверх-то — любой дурак… — Голос его пресекся — и Ляля с гримаской сочувствия пожала крепкий бицепс спутника. Ратмир накрыл ее руку своей.

— Да-а, времена… — с горечью продолжил он. — И ведь каждый думает, что все может! Делов-то! Стал на четыре мосла и залаял…

В небесах легонько рявкнуло. Секретарша Ляля вздрогнула. Ратмир лишь досадливо мотнул головой.

— Понимаешь, — сказал он. — То, что ты не ценитель, это полбеды. А вот то, что хозяева сплошь и рядом не секут, где классная работа, а где халтура, — вот это уже беда. Да что далеко за примером ходить! Тот же Рогдай Сергеевич…

— А мне казалось, ты его так любишь…

— В рабочее время! — отрезал Ратмир. — А в обеденный перерыв я никого любить не нанимался!..

В следующий миг Ляля испуганно вцепилась в его локоть, потому что из-за поворота… Нет, слава богу, ошиблась. Правда, показавшаяся из-за поворота девица шла телешом и без ошейника, но на двух ногах, а главное — в ажурных туфельках на высоком каблуке. Нудистка.

В Суслове их летом — как собак нерезаных.

Еще немного и опоздали бы. Ляля стремительно вспорхнула в приемную, Ратмир же, не теряя достоинства, двинулся неспешно в раздевалку. Странно, но, готовясь вернуться в собачью ипостась, он мылся под душем гораздо тщательней и раза в два дольше. Как хирург перед операцией.

И ладно бы только сегодня, когда хотелось содрать с себя мочалкой воспоминание о случившемся в «Собачьей радости»! А то ведь всегда…

Выйдя десять минут спустя из раздевалки через им же самим заранее приотворенную дверь, он направился в приемную не сразу, а для начала побегал, вживаясь, по коридору. Вызывающе громко цокая пластиковыми налапниками, почти уже миновал закуток бухгалтерии, как вдруг услышал сквозь филенку сварливый голос мордастой своей супротивницы — и еле преодолел соблазн в знак презрения задрать лапу у косяка. К счастью, вспомнилась давняя, но памятная выволочка за точно такую же проделку — поэтому Ратмир ограничился тем, что пренебрежительно фыркнул и несколько раз отбросил задними лапами воображаемую землю.

Все. Можно работать…

В приемной старушка уборщица поспешно домывала полы. Секретарши Ляли на месте не было — не иначе, послали куда-то с поноской. Жалобно поскуливая, пес покрутился у закрытой двери кабинета, поцарапал ее лапой, не зацепил — и с разочарованным видом завалился под стол, где, жалобно наморщив лоб, вплотную занялся хорошо уже изгрызенной косточкой из литой резины.

— А ну пошел! — отчаянно закричала уборщица. — Я там еще не мыла!

Ратмир даже ухом не повел. Старушка опасливо потыкала его шваброй — и тут же лишилась инвентаря. Крепкая лапа упала на спеленутую мокрой тряпкой перекладину. С силой вырвавшееся из рук древко оглушительно стукнуло об пол. Уборщица нагнулась, чтобы вернуть утраченное, однако была остановлена негромким, но явственным рычанием. Из-под стола на нее смотрели, не мигая, коричневые круглые глаза, ничего хорошего не обещавшие.

Всплеснула руками и побежала жаловаться. Видя такое дело, Ратмир мигом вылетел наружу, предвкушающе припал на передние лапы, прогнул спину, заюлил задом. Действительно, вскоре дверь кабинета отворилась вновь — и вслед за потерпевшей в приемную выглянул хозяин.