Отметим, что дальнейшая судьба Зубакина была трагической. Он был повторно арестован 27 августа 1929 года по обвинению в участии в «нелегальном гипнотическом обществе в Москве и в распространении мистических идей» и постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 14 октября 1929 года был выслан в Северный край сроком на три года. 2 сентября 1937 года Зубакина опять арестовали. По постановлению Судебной тройки при УНКВД СССР по Московской области от 26 января 1938 года, как организатор и руководитель «мистической фашистской повстанческой организации масонского направления», он был расстрелян в Москве 3 февраля 1938 года.

Булгаков также посещал «Никитинские субботники» в 1922–1924 годах. Кроме того, они могли встречаться и в других местах. Неизвестный осведомитель ОГПУ сообщал в конце 1925 года: «В Москве функционирует клуб литераторов «Дом Герцена» (Тверской бульвар, 25), где сейчас главным образом собирается литературная богема и где откровенно проявляют себя: Есенин, Большаков, Буданцев (махровые антисемиты), Зубакин, Савкин и прочая накипь литературы. Там имеется буфет, после знакомства с коим и выявляются их антиобщественные инстинкты, так как, чувствуя себя в своем окружении, ребята распоясываются. Желательно выявить физиономию писателя М. Булгакова, автора сборника «Дьяволиада», где повесть «Роковые яйца» обнаруживает его как типичного идеолога современной злопыхательствующей буржуазии. Вещь чрезвычайно характерная для определенных кругов общества». «Клуб Герцена» Булгаков потом запечатлел в Доме Грибоедова, где писатели в ресторане предаются гастрономическим утехам.

Что интересно, в дневнике Н.В. Желиховской есть зарисовка, которая вполне могла пригодиться Булгакову при описании ресторана Дома Грибоедова. В сентябрьской записи 1925 года описываются юбилейные торжества по случаю 200-летия Академии наук: «Завтраки и обеды в честь приезжих ученых иностранцев вылились в хорошенькую сумму денег. Ведь пенсий наши знакомые, заслуженные профессора, не получают и голодают форменно. Они же нам рассказывают об обеде и приеме в «Кубу» на Пречистенке и в санатории «Узкое» и, наконец, в бывшем благородном собрании, в Колонном зале, в котором два года назад было выставлено тело «Ильича», для поклонения «благодарных» масс. Не могу забыть, как молодежь хохотала над Чичериным во фраке под ружьем у гроба вождя. Так вот, в этом зале происходило торжество, которое вероятно «Ильич» не одобрил бы, если верить его речам, он ведь был противник расхищения народного достояния.

Обед был на 1500 человек. Сервировано было на пятистах небольших столиках. Белоснежные скатерти и салфетки, масса цветов, хрусталь, золотой прибор императора Николая I. Водки и вина всех сортов, шампанское лилось рекой. Закуски самые тонкие холодные и горячие. Девять блюд. Посередине пунш-глассе. В конце кофе, ликеры, десерт. На первое уха стерляжья, на каждую тарелку по пол-фунта стерляди. Ростягаи и пирожки всех сортов, затем рыбы, овощи, жаркие, дичь и т. д., и т. д.

Сколько пособий голодным ученым пролетарской республики можно было выдать за эти деньги…

В качестве хозяина председатель Моссовета тов. Каменев об этом не думал, ибо коммуна у нас только в трескучих газетных статьях. Он величественно обходит столы, слушая музыку, кому кивая головой, а кому руку пожимая, за ним шел вместе с остальной свитой его сынок. Совсем по-прежнему, как у господ хороших. Ему кричали «ура» и заискивающе подносили блокноты, прося автографа…»

Ну, чем это не атмосфера булгаковского Великого бала у сатаны.

Генерал Брусилов был хороший кавалерист и когда-то возглавлял Офицерскую кавалерийскую школу в Петербурге. Следующий разговор генерала с его соседом, записанный Надеждой Владимировной 10 ноября 1925 года, живо напоминает разговор всадника Понтия Пилата с первосвященником Иосифом Каифой в булгаковском романе, в том числе и тем, что тщательно скрытая неприязнь друг к другу прорывается к концу разговора: «После обеда, только что А.А. немного задремал, вдруг звонок телефона. Я подхожу.

– Кто говорит?

– Ваш сосед по Мансуровскому переулку из 10-го № Будкевич (Брусиловы жили в доме № 4 по Мансуровскому переулку. А в доме № 9 Булгаков устроил особняк Мастера и Маргариты. В реальности здесь жили драматург и журналист Сергей Ермолинский и художник-декоратор Сергей Топленинов, у которых Булгаков часто бывал. – Б.С.).

– Что Вам угодно?

– Мне необходимо по очень большому общественному делу переговорить с генералом Брусиловым.

– Он нездоров и никого не принимает.

– Но я задержу его пять минут, дело чрезвычайной важности.

– Я сейчас скажу мужу, подождите у телефона.

Передаю все это Ал. Ал. и прибавляю, что, судя по говору, еврей. Ал. Ал. по своей манере всех принимать и всех выслушивать велел сказать, что он дома и пусть придет. Через 10–15 минут входит маленького роста пожилой еврей. Я не ошиблась.

– Простите, что я вас беспокою, но дело в том, что у нас создалось О-во, в котором необходимо Ваше участие: Вы такой справедливый, высоко-гуманный человек, Ваша мировая слава может помочь нашему делу…

– Но в чем же оно?

– Вы, конечно, слышали, что решено наделить землею евреев, но для оборудования земельных хозяйств и вообще для водворения на землю большого количества еврейских семей у нас нет денег. Америка обещает дать 30 миллионов. Но ведь Ваше имя настолько большая величина, что если Вы будете с нами, то она еще накинет несколько миллионов. Вы понимаете? (Будкевич, несомненно, представлял ОЗЕТ – Общество землеустройства еврейских трудящихся, общественную организацию, созданную в январе 1925 года. ОЗЕТ во взаимодействии с Комитетом по земельному устройству еврейских трудящихся при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР (КомЗЕТ) должен был организовать массовую еврейскую аграрную колонизацию в СССР. Предполагалось за 10 лет посадить на землю полмиллиона евреев. Помощь колонизации готовы были оказать Объединенный распределительный комитет американских фондов помощи евреям, пострадавшим от войны (Джойнт) и Всемирный союз ОРТ (Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев). ОЗЕТ возглавил старый большевик Юрий Ларин (Лурье), но среди членов правления было немало неевреев, например, поэт Владимир Маяковский. Однако большинство евреев хотели получить квалифицированную профессию в городах, а не заниматься совершенно непривычным для них крестьянским трудом. Даже тот факт, что «лишенцев» (нэпманов, лишенных избирательных прав как занимающиеся частным предпринимательством), которых среди евреев было 30 % по сравнению с 7 % по всей стране, в случае участия в программе колонизации восстанавливали в правах, не стал серьезным стимулом. К тому же в Европейской части районы колонизации представляли собой невозделанные целинные земли, а хорошие сельхозугодья в Биробиджане, на территории Амурского казачьего войска, почти все уцелевшие члены которого вместе с семьями бежали в Гражданскую войну в Маньчжурию, были слишком удалены от «черты оседлости». Сильнейший удар по колонизации нанесла насильственная коллективизация и голод 1932–1933 годов. В 1925–1937 годах только 126 тыс. евреев переехали в места колонизации на юге Украины, в степном Крыму и в Биробиджане, а остались там всего 53 тыс. человек. В 1937–1938 годы почти все руководство КомЗЕТ и ОЗЕТ, равно как и еврейских автономных районов и автономной области в Биробиджане, было репрессировано, соглашение с Джойнтом и РОТ не было возобновлено, и программа колонизации прекращена. – Б.С.)