«Боже мой… — растерянно думал он. — Так просто… Сели и поехали… Неужели навсегда? Без возврата?..»

Мелькнул многоцветный огромный зонт, установленный возле бара «У Оксаны», потом (по ту сторону скверика) жуткая реклама фильма «Считай, что ты уже мертв…»

Со страдальческой гримасой Колодников вглядывался в знакомые дома и скверы, пытаясь представить, во что они превратятся через неделю, через месяц, через год… Как мало надо, оказывается, для того, чтобы покарать целый город! Не нужно ни серы, ни огня с небес — достаточно просто вернуть долги…

— Слушай, — сказал он, поворачиваясь к Александре. — А где мы там жить будем? У Маринки, я так понимаю, полна горница людей…

— Сначала у нее, конечно, — испуганно, как показалось Алексею, ответила жена. — А потом, Дима говорил, что купит квартиру… в чешском доме… и нас туда пропишет…

— В чешском доме?

— Да… Там ведь лет десять назад чешские нефтяники работали… — Александра словно оправдывалась. — Ну и строили… для себя…

На переднем сиденье заворочался один из громил.

— Хорошие дома… — скрипуче подтвердил он. — Сами в них живем…

Машина свернула с проспекта и покатила вдоль трамвайной линии. Мелькнул справа краснокирпичный двухэтажный особнячок старинной кладки. Значит слева начнется вскорости квартал, в глубине которого таится бывшая Милина пятиэтажка («Афф… — говорила она. — Афф…»). Ну, вот и он…

Поплутав по окраинам, машина выбралась на прямую, будто по шнуру отбитую автостраду и начала разгон. Как лайнер на взлете. Пошли какие-то припудренные белой пылью цеха, кирпичные заборы с колючей проволокой…

— Ну вот… — вдруг недовольно процедил тот, что за рулем, сбрасывая скорость. — Только их не хватало…

Навстречу, грохоча траками, шла колонна пятнистых бронетранспортеров. Потом еще одна. Алексей припал к стеклу. Так и есть… Вводят войска, идиоты!..

Вторая неожиданность поджидала возле поста ГАИ. Половина полотна была перегорожена бетонным блоком. Тут же неподалеку прохаживался милиционер с жезлом, а на обочине стоял броневичок.

— Что это?.. — сдавленно спросил Колодников.

— Пункт, — равнодушно отозвался водитель. — Досмотр сделают — и пропустят… Из города не задерживают. А вот в город — только если прописка есть…

Им велели покинуть кабину, и Алексей, попросив жену подождать, приблизился к броневичку. Это была отнюдь не отмытая до блеска, сияющая краской игрушка, непременная принадлежность парадов в честь какой-то давней победы, а именно рабочая машина, привычная к переходам, к стрельбе, равнодушная к собственной внешности. На усталом безразличном ее рыле, казалось, было написано: «Отдыхаю пока… А прикажут переехать — перееду…»

— Вам чего… — недружелюбно спросил Колодникова угрюмый молодой человек со шрамом во лбу и с орденской планкой на пестром комбинезоне. Мягкие погоны с тремя маленькими тусклыми звездочками. Старший лейтенант.

— Да я, собственно, вот что… — перехваченным горлом проговорил Алексей. — Я просто хотел спросить… Вы откуда, ребята?

Лейтенант медленно повернул голову.

— Зачем?..

— Нет, я в смысле… Вы ведь уже воевали где-то?..

Старлей всмотрелся, что-то, должно быть, для себя уяснил, потому что вдруг улыбнулся — кривовато и как бы через силу.

— Воевали, отец, воевали… Спи спокойно, порядок будет…

Сразу же, как только Валерий Михайлович Ахломов показался на пороге редакционного сектора, стало ясно, что на планерке ему крепко влетело от главного.

— Пользуетесь добротой моего характера! — в тихом бешенстве выговорил он. — Уму непостижимо: в рабочее время обсуждать польскую помаду! Что у меня, глаз нет? Я же вижу, что у всех губы фиолетовые.

Он отпер дверь кабинета и обернулся.

— Хотя… — добавил он с убийственной улыбочкой, — молодым даже идет! — И покинул редсектор.

— Скажите, пожалуйста!.. — немедленно открыла язвительный фиолетовый рот немолодая Альбина Гавриловна и спешно закашлялась: перед дверью кабинета, придерживая ее заведенной за спину рукой, опять, но уже с вытаращенными глазами, стоял Ахломов. Возвращение его было настолько неожиданным, что не все успели удивиться, прежде чем он круто повернулся и пропал за дверью вторично.

— Младенца подкинули! — радостно предположила молодая бойкая сотрудница.

Язвительный фиолетовый рот Альбины Гавриловны открылся было, чтобы уточнить, кто именно подкинул, но не уточнил, а срочно зевнул, потому что Ахломов снова вышел… Нет, он не вышел — он выпрыгнул из собственного кабинета и, захлопнув дверь, привалился к ней лопатками.

Тут он понял, что все девять блондинок и одна принципиальная брюнетка с интересом на него смотрят, и заискивающе им улыбнулся. Затем нахмурился и, пробормотав: «Да, совсем забыл…», поспешно вышел в коридор.

Там все еще перекуривали Рюмин и Клепиков. Увидев начальника, они с сожалением затянулись в последний раз, но начальник повел себя странно: потоптался, глуповато улыбаясь, и неожиданно попросил сигаретку.

— Вы ж курить вроде бросали, — поразился юный Клепиков.

— Бросишь тут… — почему-то шепотом ответил Ахломов, ломая вторую спичку о коробок.

Наконец он прикурил, сделал жадную затяжку, поперхнулся дымом, воткнул сигарету в настенный горшочек с традесканцией и решительным шагом вернулся в редсектор. Приотворил дверь кабинета и, не входя, долго смотрел внутрь, после чего робко ее прикрыл.

— Что случилось, Валерий Михайлович? — участливо спросила Альбина Гавриловна.

Ахломов диковато оглянулся на голос, но смолчал. Не скажешь же, в самом деле: «Товарищи! У меня на столе какая-то железяка документацию листает!»

Внятный восторженный смешок сотрудниц заставил его вздрогнуть. И не блесни в дверях до боли знакомые всему отделу очки Виталия Валентиновича Подручного, как знать, не шагнул ли бы Ахломов, спасаясь от хихиканья подчиненных, навстречу металлической твари, осмысленно хозяйничающей на его столе.

А Подручный озадаченно моргнул — показалось, будто Ахломов обрадовался его приходу. Виталию Валентиновичу даже как-то неловко стало, что перед визитом сюда он успел нажаловаться на Ахломова главному инженеру.

— Вот, — протянул он стопку серых листов. — С 21-й страницы по 115-ю.

— Вы пройдите, — растроганно на него глядя, отвечал Ахломов. — Вы пройдите в кабинет. А я сейчас…

«А не прыгнет оно на него?» — ударила вдруг дикая мысль, но дверь за Подручным уже закрылась. Секунду Ахломов ждал всего: вскрика, распахнутой двери и даже почему-то возгласа: «Вы — подлец!», — но ничего такого не произошло. «А может, некому уже распахнуть?!»