К этому времени Мара уже оправилась от невыносимого напряжения той минуты, когда смерть почти коснулась ее. К ней вернулись твердость и решимость, и она не позволила традиционалистам воспользоваться удобным случаем, чтобы поставить на своем.

— Нет, — жестко сказала она, — не любой ценой. Я предоставлю вам выбор.

В Тронном зале снова воцарилось безмолвие. Жрецы и придворные, маги и глашатаи. Имперские Белые — все ждали разъяснения этих удивительных слов. Мара поднялась на одну ступень пирамиды. Окинув взглядом море обращенных к ней выжидающих лиц, она возвысила голос:

— Я хочу остаться здесь в качестве регента моего сына. Его правление будет надежным и устойчивым благодаря поддержке властителей, которые понимают — как в конечном счете должны понять все, — что в Империи необходимы перемены. Чо-джайны охотно помогут нам в установлении нового порядка: ведь он положит конец тому злу, которое мы причинили им на заре своей истории. Их воины сумеют остановить междоусобные стычки, в которых так расточительно теряются силы знатных семейств, и отведут уже нависшую опасность гражданской войны, ибо первым деянием Джастина как Девяносто Второго Императора будет освобождение чо-джайнов от всех ограничений, которые наложены на них людьми.

Мара ненадолго замолчала, чтобы перевести дух. Но, не дожидаясь, пока мятежные властители потребуют ее отстранения, она поспешила продолжить:

— Я предлагаю мирные перемены! В качестве старшего советника покойного Императора я приобщилась к рутине управления страной. Будучи Слугой Империи, я обращаю ваше внимание на важную особенность моего положения: из всех претендентов на регентство я одна обладаю достаточной силой и престижем — как среди аристократии, так и среди простого народа, — чтобы покончить с бунтами. Последствия любого другого решения нетрудно предугадать. Омекан уже показал свою вражду ко мне, когда осадил Кентосани. К Омекану скоро начнут присоединяться союзники покойного властителя Джиро и другие сторонники традиционалистской партии. Если этот альянс будет расширяться, нас ждет небывало ожесточенная гражданская война — война до полного уничтожения Империи, которой мы все клялись служить.

Хочокена сухо кашлянул:

— Эти доводы не новы, Благодетельная. Но в большинстве случаев кровопролитие не нуждается ни в каких резонах.

Мара не дала воли гневу; во что бы то ни стало она должна отмести обвинение — пусть даже высказанное в виде намека — в том, что ею движут те же побуждения, которыми руководствовались ее былые враги, жаждавшие власти.

— Ты сказал «кровопролитие», маг? Во имя чего? Уже не существует мантии Имперского Стратега, ради которой стоило бы воевать. Высший Совет упразднен!

При этом многие властители встрепенулись; в их душах назревал протест, но Мара опять опередила их:

— Надо покончить с нашим пристрастием к маленьким смертоубийственным сражениям. Игра Совета больше не будет оправданием войны и убийства. Наше понятие чести должно обрести новый смысл, а от тех наших традиций, которые поощряют жестокость, необходимо отказаться. Мы будем народом, живущим в согласии с законами! За любое преступление — от самого незначительного до самого тяжелого — каждый мужчина и каждая женщина должны отвечать перед имперским правосудием. В этом новом кодексе не будет исключений — даже для поступков нашего Света Небес.

Мотеха рубанул кулаком воздух:

— Но мы не подчиняемся закону!

Мара спустилась со ступеней пирамиды и остановилась лишь тогда, когда между ней и тесными рядами Всемогущих осталось только ограждение, в дни прошений отделяющее просителей от тронного возвышения. Она взглянула прямо в глаза Мотехе, а потом обвела взглядом его собратьев в черных хлами-дах, столпившихся по обе стороны от своего предводителя.

— Каждый мужчина и каждая женщина, — твердо повторила она. — Ни один правящий властитель, виновный в убийстве, не будет удостаиваться рукоплесканий, даже если соблюдены все традиционные формы «приличия». За преступные действия не избегнет законного наказания ни нищий, ни раб, ни отпрыск благородной семьи. И в полной мере это относится к вам. Всемогущие из Ассамблеи. Вам больше не будет позволено ни утаивать отвратительные секреты, ни убивать маленьких девочек и взрослых женщин, у которых обнаружатся магические способности.

Поднялся ропот: на этот раз ее обвинение прозвучало достаточно громко, и его слышали все.

— Да! — воскликнула Мара, перекрывая окрепшим голосом нарастающий гомон.

— Я говорю правду! За прошедшие годы Ассамблея совершила бессчетное количество убийств, и все по таким причинам, которые никогда не снискали бы одобрения богов!

Жрец Лашимы взмахнул жезлом; развевающиеся ленты и амулеты из раковин коркара пришли в движение, словно подчеркивая важность слов Мары.

— Слушайте, что говорит госпожа! — потребовал он. — Она не из тех, кто лжет, лишь бы выиграть свое дело. Прошлой осенью молодую женщину, которую мы собирались принять в послушницы и готовили к ритуальным испытаниям, забрали прямо с храмовой террасы. С того дня как за ней пришли Всемогущие, ее не видели ни наши жрецы, ни родичи этой женщины.

За бесстрастной цуранской маской Хокану чувствовалось отвращение. Фумита уставился взглядом в пол. Он не решался взглянуть на сына. Немалое количество придворных были потрясены известием, что их дочерей, призванных магами для служения в рядах Ассамблеи, давно уже нет в живых. Возмущенные взоры устремились в сторону Всемогущих, но Мара не хотела, чтобы сейчас нарастала волна злых чувств, и быстро заговорила о другом:

— Как обособленная община, вы должны совершенствовать искусство управлять жизнью: это обязанность властителей, возглавляющих каждую семью… — Властители испытали явное облегчение, услышав это подтверждение своих сословных прерогатив. — В пределах закона! — твердо заявила Мара. — Но члены Ассамблеи отныне не будут бесконтрольными собственниками своих привилегий! Владение колдовскими силами не останется для них средством навязывать свою волю. Любой, кто занимается магией, должен иметь лицензию на право свободно совершенствовать свое искусство. Маги Малого пути и женщины, проявившие дар волшебства, могут развивать свои способности под руководством Ассамблеи или самостоятельно, как им заблагорассудится. Те, кто предпочитает набираться познаний где-нибудь еще, могут поступать по своему желанию.

Маг из Чаккахи, стоявший ближе к Всемогущим, поднял переднюю конечность. Мягким тоном он предложил:

— Мы будем рады обучить любого, кто стремится к мудрому использованию своих талантов.

Хотя предложение и умиротворило некоторых магов, других оно встревожило. Но Мара сказала еще не все:

— В Туриле я испытала на собственной шкуре, что значит оказаться в положении пленницы; а находясь в свите Ичиндара, я принимала участие в подготовке решений государственной важности. Среди всего общества, собравшегося здесь, я одна могу со знанием дела утверждать, что защиты заслуживает каждый — будь то мужчина, женщина или ребенок. Только тогда, когда эта… — она нахмурилась, вспоминая точные слова, которые с таким воодушевлением упоминал ее возлюбленный Кевин, — Великая Свобода будет дарована нам всем, любой из нас сможет рассчитывать, что не окажется жертвой произвола. Игра Совета стала настолько опасной и кровавой, что мириться с этим уже невозможно, и я хотела бы дожить до ее конца. Подлинная честь не совместима с убийством, а подлинное могущество должно вставать на защиту слабого, которого мы в течение столетий бездумно растаптывали, если он попадался нам под ноги.