Ракета взорвалась по левому борту, выведя из строя два двигателя и оторвав часть крыла. Из обрубка вырывались языки пламени, давление в кабине падало, бо́льшая часть приборов не работала. Понимая, что не долетят до Гуама, они взяли курс на Таиланд и запросили сопровождение — два «F-4» отозвались почти мгновенно: «Мы здесь, парни». Они начали поспешно снижаться с девятикилометровой высоты, отчаянно молясь о том, чтобы им не пришлось катапультироваться над Северным Вьетнамом или Лаосом: «Мы знали, что в Лаосе редко берут пленных». Тридцать минут спустя они вошли в воздушное пространство Таиланда и облегченно вздохнули, надеясь, что им удастся благополучно приземлиться. Но в этот момент один из сопровождающих пилотов F-4 предупредил, что огонь усиливается, и все их левое крыло полыхает: «Не думаю, что вам удастся это сделать». Шесть членов экипажа вжались в свои катапультируемые кресла, и через несколько секунд загорелась сигнальная красная лампочка. БАМ! Штурман исчез из кабины. Коннер, у которого не было катапультируемого кресла, дополз до отверстия в корпусе и попытался разглядеть землю в царившей под ним тьме. В конце концов, собравшись с духом, он прыгнул и через несколько секунд дернул вытяжное кольцо на парашюте. Посмотрев вверх, он увидел, как их объятый пламенем самолет устремился к земле. Когда Коннер приземлился, его окружила толпа тайских крестьян, которые предложили ему воду. Двадцать минут спустя прилетел вертолет морской пехоты, который уже подобрал шестерых членов экипажа.

В первую ночь операции «Лайнбэкер-2» Ричард Джонс насчитал, что по его тройке было выпущено 56 ракет; Джон Филмор Грэм, бомбивший аэродром Фукиен под Ханоем, насчитал около 30[1326]. Майор Дон Олдридж, летавший как помощник штурмана наведения, описал свои впечатления от ночного обстрела: «Сначала мы увидели зенитки… огонь был сосредоточен в основном на высоте 6–7,5 км, но был довольно плотным. С западной стороны появились МиГи, но ими занялись наши F-4. Потом начали работать ЗРК… стрелок сообщил, что видит несколько 122-мм неуправляемых ракет… Наша ячейка шла тесно, как один самолет. Плотность ракет возросла, но все они взрывались в стороне… Прошло 120 секунд — две ракеты взорвались метрах в 800 от нас по горизонтали по направлению на час. Еще две взорвались над самолетом — я видел их выхлоп… Потом мы зашли на бомбометание — прямо и ровно… Всего по нашей „Зеленой ячейке“ была выпущена 31 ракета»[1327].

Когда «Бафф» капитана Джона Алварда получил серьезные повреждения от взорвавшейся рядом ракеты, он направил свою машину с двумя заглохшими и двумя натужно ревущими двигателями на юг через ДМЗ на авиабазу в Дананге, которая находилась ближе всего, но имела слишком короткую взлетно-посадочную полосу для большого искалеченного бомбардировщика. Когда они подлетели к базе, накрытой плотной облачностью, им сообщили, что та находится под минометным и ракетным обстрелом. Алвард, неопытный пилот, обсудил с экипажем, не стоит ли им катапультироваться над морем; в итоге было решено попытаться посадить самолет. Но, когда они коснулись колесами полосы и второй пилот дернул за рычаг, чтобы выбросить хвостовой тормозной парашют, ничего не произошло: кабель был поврежден. Мчась на полной скорости по взлетно-посадочной полосе, они направлялись прямиком на минное поле. Алвард вцепился в дроссели и снова поднял тяжелую машину в воздух. Они сделали второй заход на посадку, который, к счастью, оказался успешным.

Пилоты заметили четкие закономерности в уровне профессионализма и манере действий подразделений ПВО противника. Один северовьетнамский ракетный батальон из-за своей крайне низкой меткости получил насмешливое прозвище Отряд Ф по названию комедийного телесериала. В отличие от этого, к юго-западу от Ханоя находилась позиция — убийца СВ-549, которую американская авиация неоднократно и безуспешно пыталась уничтожить. Северовьетнамские МиГи часто сопровождали звенья В-52 параллельным курсом на безопасном расстоянии — в конце концов американцы поняли, что те выполняли функцию «регулировщиков для ЗРК»: передавали на землю координаты по высоте, так что ракетные расчеты могли вести огонь без радиолокационного захвата цели. Многие пилоты боялись зениток куда больше ракет: их снаряды нельзя было увидеть в воздухе, пока те не взрывались, а 100-мм зенитные орудия были способны поражать воздушные цели на высоте 10 км и больше.

Вечером 18 декабря 21-летний лейтенант Валерий Мирошниченко, советник в северовьетнамской части ПВО, и его товарищи «смотрели в передвижном кинотеатре фильм „Освобождение“ о Второй мировой войне. На экране шел танковый бой, бухали выстрелы, и мгновение спустя мы услышали взрывы вокруг нас. Сначала мы подумали, что это гром. Но потом посмотрели вверх и увидели несколько B-52 — вскоре один самолет пошел вниз, превратившись в пылающий факел»[1328]. Военная история Ханоя называет рождественские бомбардировки в декабре 1972 г. «воздушным Дьенбьенфу», утверждая, что северовьетнамские ПВО нанесли американской авиации сокрушительное поражение. Между тем еще в начале 1972 г. зенитно-ракетные батареи демонстрировали удручающе низкую эффективность, что привело к падению боевого духа среди ракетных расчетов. Как писал один офицер, «люди стали поговаривать, что мы бессильны» против американских средств РЭП[1329].

Осенью 1972 г. лейтенант Нгуен Киен Динь выпустил две ракеты по американскому самолету на дальности около 10 км, «когда раздался крик: „Внимание, Shrike!“». Но командир батальона не разрешил им снизить мощность РЛС сопровождения цели, чтобы уменьшить ее излучение и, следовательно, уязвимость. Киен позже писал: «Две-три секунды спустя меня мощным взрывом впечатало в экран. Когда я сумел повернуть голову, я увидел, что у нашего фургона оторвало дверь, а в воздухе стоит дым и пыль. Почти все, кто находился в фургоне, были ранены, а все оборудование — разбито»[1330]. Киен добрался до грузовика с генератором и увидел, что оператор неподвижно лежит на приборной панели: «Я окликнул его, но он не ответил. Тогда я повернул его обмякшее тело и увидел на груди пятно крови. Небольшой металлический осколок Shrike попал ему прямо в сердце». Впервые за шесть лет службы Киен увидел мертвого человека и был потрясен этим. Он также испытывал угрызения совести, поскольку считал, что это случилось по вине его команды.

Подлинной целью рождественских бомбардировок были не столько конкретные объекты, сколько моральный дух северовьетнамцев: первые удары были намерено нанесены поздно вечером и ночью, чтобы произвести максимальный психологический эффект. В полночь 18 декабря изнуренный Киен рухнул на свой матрас «в надежде поспать хотя бы несколько минут, чтобы восстановить силы» после двух волн воздушных атак В-52[1331]. Но, едва он закрыл глаза, снова раздался сигнал тревоги — на этот раз это были тактические бомбардировщики F-111. Когда они улетели, Киен снова прилег, но в 04:00 ночи налетела третья волна B-52: их экраны радаров снова заполнились пятнами сплошной засветки, вызванными постановкой помех. К рассвету налеты прекратились; обессиленные ракетные расчеты уныло съели свой завтрак: из шести волн атак их полк не сумел сбить ни одного самолета, тогда как другие батареи утверждали, что сбили три B-52. Ночью 21 декабря «нас поднимали по тревоге четыре или пять раз. Все были измотаны недосыпанием и постоянным нервным напряжением. Как только раздавались удары гонга, все сбрасывали с себя одеяла, натягивали ботинки и бежали на свои боевые посты, дрожа от промозглого холода»; несколько дней спустя F-4 кассетными бомбами стерли их батарею с лица земли[1332].