всех, я действую прямо и открыто, и мои сотрудники свидетели того, как пресекал я в корне малейшую попытку к интриге. Моя совесть чиста, и упрекнуть мне себя не в чем; но мысль, что я, оставаясь во главе моей армии, могу невольно явиться палачом ее, не дает мне покоя…

С открытым сердцем, не допуская недомолвок, я пишу Вам, рассчитывая на Ваш такой же откровенный ответ. Уважающий Вас и сердечно преданный П. Врангель».

Я собирался выехать в Царицын 30 июля, однако в ночь с 29-го на 30-е флотилия красных, прорвавшись с севера, на рассвете стала бомбардировать Камышин. В городе поднялась паника. Противник, выпустив несколько десятков снарядов, отошел на север. Потери от бомбардировки оказались незначительны. В городе было убито два и ранено несколько человек и повреждено несколько домов. Население вскоре успокоилось, однако я не счел возможным, во избежание толков, уехать в этот день и выехал лишь на следующий.

Немедленно по прибытии в Царицын я вновь телеграфировал походному атаману генералу Науменко: «Полки растаяли. Из предназначенных нам за июнь 131 вагонов интендантских грузов не прибыло ни одного. Полученный нами на Кубани взамен леса (царицынскими лесопромышленниками было пожертвовано армии большое количество леса, в последнем Кубань очень нуждалась, я заключил договоры с несколькими станицами о поставке мне взамен леса муки, договоры были заключены с ведома кубанского правительства) груз муки задержан Вашими заставами (Кубань вела с главным командованием таможенную войну) на границе. Ежели так будет продолжаться, то не только войска откажутся воевать, но и повернут в тыл против тех, кто заставляет их голодать».

Вместе с тем я решил проехать сам в Екатеринодар, дабы путем личных переговоров добиться у кубанского правительства срочной высылки мне подкреплений и наметить меры упорядочения снабжения.

Я отдал распоряжение, чтобы 6-я пехотная дивизия генерала Писарева была направлена в Царицын с целью выдвижения на поддержку 1-го корпуса. В связи с ожидаемым подходом 6-й пехотной дивизии, а в дальнейшем обещанной мне 2-й Кубанской пластунской бригады и малой численности конных частей, на совещании 27 июля была намечена некоторая перегруппировка: пехота, 6-я пехотная дивизия, Сводная дивизия стрелковых полков конных дивизий, 3-я пластунская бригада и имевшая прибыть 2-я Кубанская пластунская бригада должны были войти в состав 1-го корпуса. Как корпусная конница в корпусе оставалась 4-я Кубанская дивизия. Во главе корпуса оставался генерал Покровский. Вся конница сосредоточивалась на левом фланге. Во главе конной группы должен был стоять генерал Топорков.

Я приказал принять все меры для ускорения работ по укреплению Царицынской позиции.

1 августа с рассветом противник на всем фронте перешел в решительное наступление, нанося главный удар по обе стороны Саратовского тракта левофланговым частям 4-го корпуса и частям 3-й пластунской бригады, расположенной между деревнями Французская и Макаровка. После сильной артиллерийской подготовки красные настойчивыми атаками прорвали фронт пластунов и вынудили их к быстрому отходу, чем обнажился левый фланг 4-го корпуса; последний, будучи тесним с фронта и глубоко обойден с фланга, вынужден был также начать отход. Вследствие прорыва фронта группы на участке 3-й пластунской бригады генерал Покровский приказал войскам отойти на линию Меловое — Елыпанка — Копенка — Грязнуха — В. Добринка — Добринский. Дабы поддержать части генерала Покровского, Астраханский полк 6-й дивизии из состава отряда полковника Львова, находившегося все еще в слободе Николаевская, был переправлен в Камышин. Остальные части 6-й дивизии должны были спешно двигаться туда же. Донской корпус к 1 августа располагался: 3-я пластунская бригада{353} в районе села Тростянка; 4-я пластунская бригада{354} в районе хуторов Марьевский — Никаноров-ский — Уваровский; 14-я Конная бригада, оттесненная за реку Терса, в районе Терсинка, Разливка, Сосновка.

Одновременно с переходом в наступление против частей Кавказской армии обнаружилось и давление противника на фронте всего Донского корпуса. Положение последнего становилось тяжелым. 10-я Донская конная бригада{355}, все время доблестно действовавшая на левом фланге нашей конной группы, поспешила на поддержку родного корпуса, отойдя за реку Медведица. Между правым флангом донцов и группой генерала Покровского образовался разрыв, которым поспешили воспользоваться красные, быстро заняв Красный Яр и поведя оттуда наступление на Неткачево и вдоль реки Медведица. Ввиду глубокого обхода своего левого фланга генерал Покровский приказал войскам группы начать отход. Весьма тяжелый бой пришлось выдержать нашим войскам 6 августа. Ввиду громадного превосходства сил противника (около четырех дивизий пехоты при 14 полках конницы, насчитывающих свыше 15 000 штыков, 7000 шашек при 70 орудиях), в целях сокращения фронта и дабы не подвергать правофланговые свои части риску быть отрезанными, генерал Покровский 5 августа приказал войскам группы с утра 6 августа начать отход на линию Н. Добринка — Новые Норки — Купцово.

Между тем противник предупредил наш отход и сам перешел в наступление, направляя главный удар на деревню Семеновку. В упорном бою, разыгравшемся здесь, Астраханский пехотный полк и пластуны 3-й бригады были сбиты со своих позиций и окружены конницей красных. 4-я Кубанская казачья дивизия под начальством полковника Скворцова{356} бросилась на выручку своей пехоты, однако, будучи сама атакована, понесла большие потери и отошла в район Смородинное. Остатки пехоты (Астраханский полк, сплошь укомплектованный из пленных, почти полностью сдался в плен) были отведены в Дворянское, где и стали приводиться в порядок. В то же время противник, наступая вдоль железной дороги, продолжал теснить наши части, отходящие на Ременниково.

Продолжая отход на передовые позиции Камышина, войска одновременно перегруппировались, пехота сосредоточивалась к правому флангу, конница к левому, где объединялась генералом Топорковым.

Глубокое продвижение противника во фланг всей группы (разъезды противника по реке Иловля доходили до села Гусевка) и неудачные контратаки генерала Топоркова против наступавшей со стороны Коростина красной конницы вызвали необходимость оставления Камышина без боя и отхода на рубеж: река Сестренка — Белые Горки — Таловка — Саломатнино. Одновременно с оставлением нами Камышина начал отход из слободы Николаевская вдоль левого берега Волги отряд полковника Львова, все время отбивавшийся от наседавшего на него со всех сторон противника.

Несмотря на тяжелые бои на фронте армии, я решил проехать в Екатеринодар. Встреченный на вокзале генералом Науменко и чинами войскового штаба и приняв почетный караул Гвардейского дивизиона, я проехал к атаману. Обрисовав общее положение, я заявил, что, если срочно