В салоне управления ее, очевидно, услышали. Из репродукторов раздался голос: «Уважаемые пассажиры! Наш самолет через несколько минут совершит посадку в аэропорту Пулково. Просим пристегнуть ремни».

– Ваше счастье, что уже приехали, – проворчала графинька. – А то бы вы только меня и видели!

– Все-таки скажите, пожалуйста, что там у Маркса насчет частной собственности? – спросил ее один из группы молодых «коллег».

– Охотно! – согласилась Новосильцева. – На вопрос «Можно ли при коммунизме отменить частную собственность?» Маркс отвечает… знаете, что он отвечает?

– Наверное, надо отменить еще раньше – до коммунизма! – преположил «коллега».

– Ошибка! Маркс отвечает: «Нельзя ее отменять законом или желанием. Частная собственность сама себя отменит, когда в процессе саморазвития неизбежно станет экономически и социально менее эффективной, чем собственность государственная, общественная и кооперативная. Но в случае крайней необходимости для общества, оно может национализировать частную собственность, выкупив ее у владельцев…» Вот так! И когда вас чубайсы и кохи обвиняют, что коммунисты хотят снова «все отобрать и поделить», вам сначала надо напомнить, что это они, гады, простите, – гайдары все отобрали у народа и между собой поделили! И. разумеется, у них надо все отобрать, но не поделить, а вернуть народу то, что создавалось трудом нескольких поколений советских людей и то, что гады-гайдары у народа украли… Мне кажется, что принципиальное отношение ваше, коммунистическое, а не мое, должно, наверное, как-то совпадать со взглядами на проблему классиков марксизма-сталинизма. Или, в крайнем случае, надо хотя бы знать, что на самом деле говорили те, кому вы поклонялись так долго и упорно, но совершенно их не знали и не понимали…

Самолет аккуратно прикоснулся колесами к посадочной полосе, торможение было коротким, но мягким, полет закончился благополучно.

В «Астории» графиньке был заказан сьют, правда, без балкона. Зато из окна прекрасно был виден ансамбль Исаакиевской площади: собор, а по разным сторонам его Петр Первый – всемирно знаменитый Медный всадник – и бронзовый Николай Первый – его конь застыл на задних копытах: всего на двух точках, вопреки законам физики. Вид тот же, какой предстал ее матери в апреле 1917 года.

– А что, Иван Иванович, – спросила Новосильцева. – Действительно есть у вас поговорка: «Дурак умного догоняет, а Исаакий не пускает?»

Иван Иванович рассмеялся:

– Совершенно верно, Лариса Васильевна, со школьных лет ее помню.

– Так-так… – задумчиво произнесла Новосильцева. – Ну, с Петром ясно, а вот Николай Палкин… Так и не смог Левша его предупредить, что у англичан ружья кирпичом давно не чистят. Сам император, из которого пассионарии типа Онтонова делают икону, отличался изрядной тупостью и невежеством, вот и получил разгром в Крымской войне.

Она немного помолчала, потом обернулась к Ивану Ивановичу.

– Вообще говоря, друг мой, если почитать ваши демократические газеты об истории русских войн, получается, что Россия в последние двести пятьдесят лет только и знала, что терпела сплошь военные неудачи – одну за другой почти без передышки. И даже восемьсот четырнадцатый год – не более чем череда счастливых обстоятельств. А уж про девятьсот сорок пятый и говорить нечего. Не победа над Гитлером, а сплошное преступление – и потери большие, и воевали плохо, и победили не так, и вообще побеждать не следовало! Особенно странно такое слышать от евреев – например, от тележурналиста Познера, сына писателя-коммуниста, бежавшего из США после войны. Сынок сам когда-то признался: много честных людей в Америке погибло или кончили самоубийством во время «охоты на ведьм»… Почему сплошные поражения?

– Позвольте с вами не согласиться, – возразил Иван Иванович. – Северную войну Петр выиграл. Армия дочки его Елизаветы взяла Берлин, и кайзер Фридрих, которого почему-то назвали Великим, такого деру дал, что только Петр Третий его спас, когда его тетка Елизавета умерла. Екатерина Вторая не проиграла ни одной войны, прирастила земель на западе и юге. Крым вернулся нам – целиком ее заслуга. После Крымского поражения Николая Первого пришел блестящий Балканский успех Александра Второго: разгромил турок и тем спас от полного истребления болгар, сербов, хорватов, македонцев… Правда, некоторые из этих спасенных народов, извините меня, оказались неблагодарными свиньями. Оставшиеся в живых болгары после этого воевали против своей спасительницы России на стороне своих же вечных собственных врагов – немцев, в первую мировую, и во вторую. Спасенные хорваты тоже бросились к немцам выносить после них ночные горшки. Тем не менее, возьмите войны ХХ века: плодами финской кампании 1939 года мы пользуемся до сих пор. Еще раньше японцев на Халхин-Голе отбросили от границ очень надолго. Адольфа – тоже успешно замочили… в бункере. Потом американцам крепко дали под зад в Корее. Кубу спасли и защитили от янкесов. Африка: половина континента – были наши друзья. Египет, Йемен, Судан тоже нас слушались – СССР подарил им настоящий, а не бумажный суверенитет. Не говорю уже о Вьетнаме – янки оттуда бежали с такой же скоростью, с какой потом по приказу Горбачева и Ельцина бежала из Европы домой наша Западная группа войск; из Афганистана мы тоже ушли непобежденными, тут – чистейшей воды предательство… Но я надеюсь все-таки дожить до того дня, когда на Спасских воротах Кремля будет повешена троица – Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе, рядом с ними – Черномырдин, Гайдар, Чубайс и вся остальная воровская демо-шелупонь…

– Будем надеяться, – сказала Новосильцева. – А теперь скажите, во сколько мне обойдутся эти апартаменты?

– Не скажу, – усмехнулся Иван Иванович.

– Отчего же?

– Потому что нечего сказать. Платит фирма. Вы – наша гостья.

– О-ля-ля, Иоханаан Иоханаанович! – неодобрительно покачала она головой. – Вы хотите, чтобы меня потом называли платным агентом КГБ? Ни за что!

– Никто не будет называть, – заверил Иван Иванович. – По одной простой причине: КГБ почил в бозе. Сотрудники разбежались – кто к банкирам, кто к бандитам.

– …Кто к Ельцину и Абрамовичу.

– Это одно и то же, – согласился Иван Иванович.

– Вот что, дорогой мой, – сказала графинька. – Сейчас полдень. Когда сбор?

– В четырнадцать. Я вам больше не нужен?

– Вы мне нужны всегда! – заявила Новосльцева. – Но сейчас я вас отпускаю.

К четырнадцати часам все были в сборе. После короткой церемонии знакомства Новосильцева взяла дело в свои руки. Она села за стол, раскрыла свои бумаги и внимательно посмотрела на гостей – Куликовскую-Романову, ее спутника Онтонова и профессора Беляева, официального члена немцовской государственной комиссии по «царским костям».

– Прежде чем мы приступим к обмену информацией и, возможно, мнениями, может быть, кто-то имеет что-либо особенно интересное или важное, что следует выслушать в первую очередь? – спросила Новосильцева.

Профессор Беляев деликатно откашлялся.