их внимание, – продолжал Бабиев, – я сейчас атакую всеми силами. Воспользуйтесь этим моментом.

Есаул повернулся к своим людям – человек пятьдесят всадников – и ровным голосом скомандовал:

– Справа по три, шагом ма-арш. – И они пошли.

Мы же всеми силами атаковали красных перед нами, но не смогли их оттеснить. Поручик Абрамов был ранен около меня. Я помог положить его на повозку. Он схватил мою руку:

– Не бросайте меня красным. Лучше докончите сейчас.

– Какие глупости. Мы вас возьмем с собой, – сказал я, стараясь говорить веселым голосом, и отвел глаза.

Мы встретились глазами с Александровым и ничего не сказали, но поняли друг друга. Казалось, наступает конец. Восклицание! Вдруг солдат вскрикнул и указал пальцем на Кирпили: на той стороне болота появились всадники. У них был характерный силуэт казаков.

– Наши!!! Кирпили взяты!!! Спасены!

Эти радостные слова повторялись по нашим войскам как крик победы. Это было даже больше, это было Избавление. Бабиев тотчас же послал подкрепление есаулу. А мы на рысях пошли по длиннейшей дамбе, чтобы скрыться в Кирпилях.

Идя по узкой плотине, я спрашивал себя, как могли они пройти по ней? Они прошли наметом (галопом) гуськом и атаковали красных среди плетней и домов, то есть в худших условиях для конной атаки. И все же они взяли Кирпили, и даже с малыми потерями. Они даже не хвастались, думая, что сделали работу, как всякую другую, а не подвиг.

– Взяли врасплох, – говорили они.

Дивизия быстро втянулась в Кирпили. Теперь нас отделяло от красных широкое болото, и мы могли вздохнуть свободно, по крайней мере на время. Пора было вздохнуть: после целого дня жестоких непрерывных боев снаряды, патроны да и нервы были на исходе. Напряжение в течение дня было чересчур сильно.

Кирпили

Мы оставались два дня в Кирпилях. Нам было запрещено стрелять, чтобы сохранить снаряды и патроны, которые у нас остались, на случай нападения. Но наша батарея стояла на позиции, и всегда при орудиях были дежурные номера и офицер. Другой офицер был на наблюдательном пункте, на стогу сена, среди болота, и к нему был протянут телефон.

Не знаю почему и крайне удивляюсь, но красные находились только по ту сторону ручья Кирпили. Они почему-то не пытались зайти с этой стороны ручья. Очевидно, местность им не благоприятствовала (болотистая). Наше молчание придало красным смелости, и они поставили на том берегу открыто батарею и разгуливали целыми формированиями в сомкнутом строю. Какая цель! Но с нашей стороны ни выстрела. Я отношу это к большой дисциплине, которую удалось ввести Бабиеву.

Днем и ночью красные посылали нам гранату, каждые десять минут. Гранаты разбрасывали бессистемно, чтобы нельзя было предугадать, куда упадет следующая. Это действует на нервы. Мы разговаривали, шутили, смеялись. Потом замолкали, прислушивались. Слышен был выстрел, полет снаряда, разрыв. Тогда все опять заговаривали до следующего снаряда.

Я был дежурным у молчаливых орудий. Поручик Арсеньев с наблюдательного пункта сказал мне шепотом по телефону прийти скорей к нему на копну, но без шума. Я почти полз и лег около него на копну. Он приложил палец к губам и протянул мне бинокль. Я обследовал ту сторону, но не нашел ничего особенного. Взглянул на него вопросительно – он указал пальцем вниз копны. Да, это было редкое зрелище. Тут на маленькой мочажине собрались, вероятно перед отлетом, дупеля, бекасы, кроншнепы и всякие другие кулики и голенастые, которых даже и видеть-то не приходилось. Оба мы были охотниками и долго любовались необычайным зрелищем. Какое преимущество уметь летать. Мы им завидовали. Если бы могли, с какой радостью улетели бы в Крым.

Бабиев чего-то ждал. Местный казак пробрался к нам через болота и сообщил о прибытии наших обозов из Приморско-Ахтарской. Они находились в трех верстах от Кирпилей, но с той стороны, занятой красными. Сидели в камышах и ждали приказаний. Они пришли по малопроезжей дороге через плавни. Это и была та новость, которую ждал Бабиев. Он послал им сказать, чтобы они на рысях проходили в Кирпили, при первом орудийном выстреле. Мы немного подождали, дали казаку добраться до обоза. По данному сигналу наша батарея смела красную батарею, так наивно вставшую на открытую позицию на той стороне ручья. Той же участи подвергся разгуливавший эскадрон. Полки перешли дамбу, ударили на растерявшихся от неожиданности красных и оттеснили их от проселка, ведущего в плавни. А по этой дороге уже нахлестывали бесконечные обозы из Приморско-Ахтарской, а рядом с повозками раненых и патронов бежали бегом солдаты в английском обмундировании, вызывая у нас недоумение. Оказалось, чтобы освободить повозки для раненых, пленным из Ольгинской раздали английское обмундирование. Весь проход наших обозов в Кирпили длился не больше часа. Когда красные наконец опомнились и подтянули резервы, то мы были опять в Кирпилях за длинной дамбой. Но теперь у нас были и патроны, и снаряды, и красные должны были держаться поодаль. Мне кажется, что во время этой вылазки у нас не было потерь или самые ничтожные.

Конечно, короткая фраза сообщения: «Конница Бабиева, оттесняя противника, направилась к главным силам» – очень плохо или, верней, совсем не передавала тот ужас, который мы пережили в этом труднейшем фланговом походе. Мы думали, что находимся теперь недалеко от наших главных сил генерала Улагая, которые будто бы находились в станице Ново-Николаевке, верстах в 60. Повторяю, как мы думали, потому что никаких «главных сил» в действительности не было. Но мы в них твердо верили, и это нас очень подбодряло. Дав отдохнуть день обозам, мы пошли в Ново-Николаевку. Как будто красных между Кирпилями и Ново-Николаевкой не было.

Ново-Николаевка

Итак, мы направились в станицу Ново-Николаевку. Чтобы улизнуть незаметно от красных, мы выступили среди ночи, в полной темноте. Наши батареи шли впереди за Бабиевым. Вдруг перед нами заработал пулемет, но сразу смолк. Оказалось, что наша застава Запорожского полка спросонья не разобрала, кто идет. Несмотря на этот досадный шум, красные наш уход из Кирпилей проспали и во все время длинного и долгого похода нас не преследовали. Это была удача, потому что с нами были бесконечные обозы и охранять их в бою было бы очень трудно. Мы постоянно останавливались и давали обозам подтянуться. Обозы от нас отделились и пошли направо вдоль границы плавней в станицу Ново-Нижне-Стеблеевскую у самых плавней и на реке Кубани. С обозами пошли юнкера Константиновского училища.

Мы же, дивизия Бабиева и ольгинские пленные, пошли прямо на Ново-Николаевку. Шли мы весь день и часть ночи и