— По монастырям тоже можно, — расхохотался Алексей. — Ну, а ты чем занимаешься? Ты-то сама что, трактористка?

— Я — банковский работник, — гордо продекларировала я.

Алексей демонстративно замер и скорчил дебильное выражение лица.

— Да что ты. Ты! В этой вот норвежской всесезонной куртке и гортексовских ботинках! Банковский сотрудник!

— А что такого?

— То есть ты целый день высчитываешь проценты по вкладам и принимаешь документы на оплату? Ни за что не поверю.

— И между прочим, совершенно зря! — обиделась я. — Хочешь, приходи ко мне завтра на работу и убедишься сам.

— Завтра. Ох, я как-то забыл, что ты завтра работаешь. То есть уже сегодня. Тебе, наверное, надо выспаться перед работой.

— Не мешало бы, — улыбнулась я, давая понять, что в принципе я готова и перебиться разок без ночного сна.

— Может, проводить тебя домой? Хотя нет, я тебя не отпущу. Давай я лучше уложу тебя спать и завтра провожу на работу.

— Уложишь меня? — с совершенно неприличной интонацией переспросила я. — Может, ты расскажешь мне на ночь сказку? Какую-нибудь из своих историй? Ты же — гид!

— Можно! — хищно улыбнулся Алексей. Его глаза сверкнули в полумраке нашей комнаты. Он кивнул на двуспальную кровать. — Располагайся.

— Прямо тут?

— Конечно. Я буду спать на диване, а ты на кровати. Итак, ты готова? Я расскажу тебе древнюю легенду о затерянном мире. Если ты закроешь глаза и представишь, что у тебя за спиной выросли крылья, то сможешь увидеть все сама, своими глазами.

— Что увидеть? — я чувствовала себя словно под гипнозом.

— Как что? Гималаи, четыре тысячи метров над уровнем моря. Высокогорное плато, которое иные именуют вершиной мира. Затерянный Тибет. Представь, снежные шапки на горных вершинах. Когда дует ветер, в небе появляется дорожка из мельчайшей снежной пыли. А какие сказочные горизонты можно увидеть с Айленд-Пик, где под ногами снег, а голове тепло от жаркого солнца! Ты можешь ходить в футболке и играть в снежки, представляешь? Воздух чист и прозрачен, как будто все пространство залито чистой праной. А там, далеко внизу, где-то под ногами плывут облака, закрывая от твоих глаз долины Тибета, закрывая место, куда стремятся густые потоки паломников, — храм Потала, сердце Тибета, истинную реликвию для последователей буддизма во всем мире.

— И ты видел это своими глазами? — сквозь сон переспросила я.

— Сейчас все это видишь и ты, — тихонько шепнул он мне и обнял за плечи. Так мы и лежали в темноте гостиничного номера, он тихо что-то рассказывал, а мне снились заснеженные горы, среди которых я даже, кажется, узнала одну. Эверест. Впрочем, может, я просто вспомнила во сне знакомое название.

Утром меня разбудил стук в дверь. Стучала уборщица. В наших отелях, в отличие от всего цивилизованного мира, уборщицы и горничные будут исполнять свои обязанности не тогда, когда гостей нет в номере, а тогда, когда им удобно. А табличку «не беспокоить» они воспринимают только как сигнал к тому, что надо громче стучать. Я открыла глаза и обнаружила рядом с собой Алексея. У него было по-детски заспанное, немного помятое лицо. Одна ладонь была затеряна в его прямых черных волосах, словно бы он ею во сне поправляет челку. А вторая рука… лежала у меня на груди, доверчиво и не без удовольствия прижимая меня к себе. Рука была тяжелая, а когда я попыталась выбраться из-под нее, чтобы послать стучащего на три всем известные и всенародно любимые буквы, Алексей неожиданно сжал меня так, что я охнула от боли.

— Что? Что? — он встряхнулся, дернулся и сел на кровати, с недоумением осматривая номер.

— Там стучат. Наверное, долбаная горничная. А мне пора на работу, — ласково, как только могла, пояснила я.

Тот факт, что после ночи с этим драгоценным Рубином в одной постели я все еще хранила верность своему жениху (о котором, если честно, так ни разу и не вспомнила), с одной стороны, говорил много лестного в пользу моего нового знакомого. А с другой стороны, немало меня огорчал. Настало утро, солнечные лучи заполнили светом пространство обычного гостиничного номера с безликой обстановкой. Пора было уже признаваться, что я места себе не нахожу от восторга, который охватывает меня при виде Алексея. Пожалуй, такого со мной не было со времен знакомства с Михаилом Артуровичем.

— Ты как?

— Я? Прекрасно! — улыбнулась я.

— Послушай, а тебе так уж обязательно ехать на работу? — скромно потупив очи, спросил Алексей. Я расхохоталась.

— А что? Какие-то планы?

— Ну, понимаешь… Работа от тебя никуда не убежит, а я…

— А ты, конечно же, убежишь, — с улыбкой кивнула я.

Он был просто неописуемо прекрасен в мятой футболке, в джинсах, которые были ему коротки. Он был прекрасен с головы до пят. Какая, к черту, работа!

— Я — нет, я не это имел в виду. Я тоже никуда не убегу. Но завтра утром я уеду.

— Уедешь? — переспросила я. Как же, ведь он не москвич. Он здесь проездом из Дели в Рязань. Кстати, все-таки Дели — это где? Хоть убей, не помню. Индия?

— Ну конечно. Но я тебе позвоню, — поспешил заверить меня Алексей.

Я собралась с силами. Ну и что? Пусть он уедет. Пусть не позвонит. Пусть такие прекрасные мужчины водятся в Москве только проездом, и то все заляпанные в грязи. Пусть у меня будет хотя бы сегодняшний день. А завтра — это совершенно не важно.

— И какая у нас программа? Я сейчас позвоню на работу и скажу, что у меня Очень Страшный Грипп. Я буду кашлять и стонать очень правдоподобно, так что смотри сам не поверь, — нахмурила я брови и попыталась сделать «кхе-кхе».

— Очень достоверно, — зааплодировал мне Алексей. — А потом ты покажешь мне самое свое любимое место на земле.

— Это какое?

— Ну как же? То, о котором ты мне так красиво рассказывала.

— Ты про дачу, что ли? — догадалась я. — Ой, это нереально. До нее больше ста километров.

— Сколько? — ахнул Алексей.

— Сто двадцать, если быть точной. От вокзала.

— Всего?! И ты хотела меня напугать какой-то сотней километров?!

— Ну, не то чтобы напугать, — растерялась я.

Значит, дача. Час от часу не легче. Нет, он все-таки совершенно странный парень. Провел со мной целую ночь в гостинице, не тронул и пальцем (хотя нет, пальцем-то тронул, но, кажется, непреднамеренно), и теперь нет чтобы организовать нормальное свидание, ведь видно же, что я уже не то что не против, а даже наоборот — всеми руками «за», изъявил желание поехать черт-те куда.

Мы тряслись в плохо отапливаемой электричке, держась за руки. Все-таки это дико приятно, ехать вот так, держась за руки. Михаил Артурович мог, конечно, взять меня под локоток, если тому соответствовал момент. Но держать в ладонях мои ладони — в этом было слишком много личного, слишком много слабости и доверия, которое так не выносят мужчины.