потом еще больше ускорила шаг, бережно придерживая прическу, и, когда все же сбилась с шага и чуть не упала, с укоризной глянула на Доменико. Он стоял у розовой стены с туго набитым мешочком в руках. Навстречу девушке прошли два молодых человека, один проводил ее глазами, второй толкнул его в бок, приятель ответил тем же, правда поделикатнее, и удивленный Доменико не сразу заметил человека, явно что-то искавшего.

Человек подошел к жавшемуся к стене Доменико: — Простите, не знаете, где живет Антонио?

— Нет.

— А вообще знаете его?

— Нет.

— Ясно, — протянул мужчина, с подозрением оглядывая его.

Доменико, однако, было не до него — терзал голод, очень долго спускался с гор, пока выбрался на проезжую дорогу, спал на земле, перебивался лесными грушами, а когда сошел в долину, конь под ним вздыбился ни с того ни с сего и, сбросив, умчался невесть куда; хорошо еще, падая, Доменико вцепился в мешочек и не лишился его.

Откуда-то бил в нос разреженным дымком запах жареного мяса. Глотая слюнки, Доменико двинулся на запах и, обогнув дом, очутился на берегу реки. Запах усилился. На берегу стоял один-единственный зеленый деревянный дом. На его широкой террасе за низенькими столами сидели люди, подносили к губам стаканы. Во дворе парень жарил мясо на вертеле. Доменико подошел ближе и тихо сказал:

— Мясо хочу.

— Больше ничего не хочешь? — огрызнулся парень.

— И хлеба хочу.

Парень утер наслезившиеся от дыма глаза, с небрежением глянул на Доменико, на его мешочек и бросил:

— Иди, иди, проваливай, не про тебя это место.

— Почему?

— Еще спрашивает! Будто драхму вдруг выложит!

— А если выложу?

— Ступай, ступай, не мешай.

— Поди-ка сюда, болван, — окликнул парня с террасы дородный человек.

— Что угодно, сеньор? — отозвался парень, не двигаясь с места.

— Зажаришь ты, наконец! Тулио ждет…

— Сейчас, мигом.

— Кто это там?

— Почем я знаю, бродяга.

— Я не бродяга, — обиделся Доменико.

— Что тебе нужно? — Толстяк изучающе оглядел его сверху.

— Мясо.

— Скажите-ка — мясо! А больше ничего?

— Хлеба.

— Пошел прочь, проваливай.

— Почему?

— «Почему»! — передразнил толстяк. — У него же карман драхмами набит.

— А будь у меня драхма… Будь у меня драхма?

— Будь у тебя драхма, не ходил бы оборванцем.

— А будь у меня драхма… — упрямо повторил Доменико, и слезы подступили к горлу. — Будь драхма, тогда…

Человек еще раз смерил его взглядом и загреб рукой воздух.

— Пожалуйте, сударь, пожалуйте.

Доменико шагнул к лестнице; скованный, одолел ступеньку за ступенькой, глядя на толстяка сначала снизу, потом сверху.

— У тебя правда есть драхма?

— Да.

— Пожалуйте сюда, прошу.

— Где… мясо?

— Сейчас подаст, сударь. Эй ты, поживей! — Толстяк в бешенстве обернулся, но парень уже стоял перед ним, и ярость его разом угасла. — Зажарилось?

— Да.

— Подай ему, остальное неси Тулио. Зажарь еще двух цыплят.

Мясо было сыроватое, но от этого казалось еще вкуснее. Доменико энергично, нетерпеливо разжевывал его, заедая луком, довольно жмурясь и ни о чем больше не тревожась. Да, верно, мешочек! Крепче зажал его между ног. За столиком рядом шумно веселилась молодая компания.

— А ты, ты-то что сказал?..

— Отвяжись, Тулио.

— Чего стесняешься, выкладывай, как было, свои все.

Доменико ел теперь не спеша, смакуя.

— Да не было ничего… — нехотя пробормотал молодой человек с напомаженными волосами. — Этот остолоп торчал там, прикрылся простыней и…

Тулио привалился к спинке стула и покатывался со смеху, обнажив красивые зубы. Тонкие ноздри его трепетали.

— Слыхали, слыхали! — восклицал он, уморившись.

«Большие, кажется, у меня деньги, где бы их спрятать?» — подумал Доменико.

— Нет, нет, давай по порядку все. — Тулио перевел дух. — С начала до конца — все подряд, как было.

— Так все и было…

— Хорошо, я расскажу…

«Об одной драхме как говорят, а знай они о шести тысячах…»

— Так вот, отбился от нас молодчик — за юбками увивается.

— Не тебе возмущаться, Тулио…

— Не перебивай. Дня не пройдет, чтоб на свидание не побежал, соберемся посидеть, кутнуть, а он в самый разгар веселья глянет на часы и встает: «Мне пора, пошел я…»

«Как же быть с деньгами?..»

— Назначил свиданье одной замужней особе, не бойся, не назову имени, хотя чего там, все ее знаете; короче, забегал наш любовник, где бы комнату найти, — на дворе зима. Тут подвернулся Сервилио. «Обожди, говорит, все устрою». Сбегал куда-то, и нате вам — ключ от комнаты…

Все были увлечены рассказом, и Доменико, улучив момент, незаметно выудил из мешочка одну драхму.

— …Повел он свою красотку туда, вошли в коридор, а женщина на попятную: «Стыдно, вдруг да увидят, опозорюсь; ты, конечно, славный, но изменять мужу нехорошо, страшный грех». А он уговаривает: «Не бойся, не увидят; подумаешь, какое дело, разок изменить мужу, что он теряет, один раз живем, все равно умрем, ничего с собой не унесем; если не нравлюсь, скажи прямо, а если нравлюсь, пошли…» И уговорил-таки…

Ступеньки поскрипывали, Доменико старался не шуметь. Спустился, протянул толстяку драхму.

— Куда вы, сеньор?.. У меня сдачи нет.

— Я скоро вернусь.

— Цыпленка подать?

— Не знаю… Да, да… все равно.

Совсем рядом тянулся прибрежный лес. Пальцы Доменико цепко держали мешочек.

«Шесть тысяч… Одной драхмы недостает, это ничего пустяк…»

Обернулся — зеленый дом исчез из вида; зашел в гущу леса. «Где бы зарыть?..» Набрел на срубленное дерево, огляделся — другого такого поблизости не было.

— Уговорил он ее и тихонько, стараясь не шуметь, повернул в замочной скважине ключ, на цыпочках ввел подружку в комнату, затворил дверь и только вздохнул с облегчением, видит — человек на столе… расселся, с головой укрылся простыней!.. Представляете — на столе!..

— Вот это фокус! — воскликнул один из молодых людей, закатываясь смехом.

Захохотали и остальные, и только тот, с напомаженными волосами, ухмылялся смущенно, но и самодовольно при этом.

— Красотка с криком выпорхнула из комнаты, а он подскочил к человеку на столе, сорвал с него простыню. Кто был, по-вашему? Эдмондо! Представляете, Эдмон-до восседал на столе! Он тоже ошалел, кричит: «Кто тут кричал, кто вскричал?» Оказалось, Сервилио повстречал Эдмондо, когда за ключом бегал, а этот остолоп начал в друзья набиваться, как всегда: давай, говорит, дружить. А прохвост Сервилио сказал: «Ладно, только знаешь, что значит дружба?» — «Понятно, знаю, — ответил Эдмондо. — Друг все на свете сделает для друга». — «Ну, раз ты знаешь это, пошли — посиди для меня часок на столе под простыней», — и повел его в ту самую комнату, запер, а ключ принес нашему герою… Прямо на столе сцепились, отлупили друг дружку… Уверяет, будто он поколотил Эдмондо, а я думаю — было