Когда он открыл глаза, в иглу не было никого. Если не считать молчаливого Кроноса, разумеется. Ведун рывком поднялся, глядя ему в глаза — но Первый бог был выше общения с простым смертным и стоял, вперившись куда-то вдаль сквозь светящийся купол. Впрочем, сейчас для Олега все это было глубоко безразлично — он чувствовал себя так, словно заново родился. Его мышцы распухали от спрятанной в них силы, его грудь дышала глубоко и спокойно, сердце билось с уверенностью кремлевских курантов. И, что странно — слетающая со снежного купола мерзлая пыль больше не раздражала его. Ничуть. Словно тело потеряло чувствительность.

Середин наклонился, приподнял край лосиной шкуры, нащупал под ней крестик, прижал к запястью, примотал тряпочной лентой. И тут же знакомое тепло согрело кожу. Пожалуй даже, слишком сильно… Ведун повернулся к идолу, вытянул руку вперед — и крест запульсировал ощутимым жаром.

— Вот как? — усмехнулся Олег. — Похоже, у тебя, Первый бог, появилась магическая сила. Наверное, тебе недавно вознесли молитву?

Ведун сладко потянулся, высоко вскинув руки, потом решительно двинулся в сторону коридора. И вдруг ему навстречу выступил низкорослый, но плечистый бородач с коротким охотничьим копьем — на широком наконечнике еще виднелись следы крови.

— В наше селение нет хода служителям Кроноса, — низким басом заявил охотник. — Отрекись от него или умрешь.

— Отрекись или убирайся отсюда, — поправили бородача от другого коридора. Там тоже появился ратник. Причем не просто в шкуре, а в кожаной куртке с нашитыми на нее костяными пластинами.

— Как нет? — искренне удивился Олег. — А кто же тогда…

И тут он осекся, поскольку нужный ответ сам собой появился в его сознании. Женщина, что вела ритуал, вовсе не обязана быть жрицей Кроноса. Ведь женщина — это всего лишь врата. Врата жизни, врата мира, врата души. Когда мать открывает младенцу врата мира — это не значит, что она в ответе за появившийся мир. Когда женщина открывает юноше врата любви — это еще не значит, что она станет заботиться о его счастье. Когда хранительница открывает неофиту врата души — это не значит, что она служит его богам. Женщина просто открывает врата — дальше ты должен идти сам. Это как на Синташте.

Первыми стоят врата жизни. Ты можешь поклониться им, прикоснуться к исцеляющим богиням и повернуть назад, А можешь войти, преодолеть священную рощу и поклониться вратам воинов…

— Я понял, — кивнул Олег. — Я должен вернуться от первых врат, либо открыть вторые. Понял…

Он обошел Кроноса, сопровождаемый суровыми взглядами вооруженных хранителей, преклонил колено перед богом, прикоснувшись лбом к его посоху.

— Значит, врата?! — Олег вскинул голову, громко расхохотался, оттолкнулся от идола и, пробежав несколько шагов, врезался плечом в стену. Снежные кирпичи разлетелись в стороны, и ведун вышел на волю через свои, собственные врата. И увидел в нескольких шагах свою гнедую — уже взнузданную и под седлом. Олег подскочил к ней, поднялся в седло, оглянулся.

Хранители вышли следом и остановились у пролома, опершись на копья. Похоже, то, что единственный поклонник запрещенного бога покинул снежное селение, пусть даже таким образом, их вполне устраивало.

— Не поминайте лихом! — помахал им рукой ведун и пнул пятками гнедую, поворачивая к недалекой Синташте.

Ему в лицо бил бодрящий ветер, легкие наполнялись сочным, пьянящим воздухом, мир вокруг сверкал и переливался, как гигантский бриллиант; гнедая мчалась широкой рысью, вздымая снежные брызги, словно глиссер на полном ходу. Еще никогда в жизни Середин не чувствовал себя таким счастливым.

Дороги к запретному капищу Середин не видел, но обратный путь нашел без труда — по следам гнедой, заботливо приведенной кем-то как раз к моменту его выхода на воздух. И ведун прекрасно знал, кто способен на такую точность и предусмотрительность. Прозрачную хижину, в которой плясал голубой огонек, он заметил версты за две, поднявшись на очередной взгорок, и с бесшабашной удалью повернул прямо на свет. Расплачиваться пришлось гнедой, которая дважды пробивалась через низины по грудь в снегу, а в третьей, предпоследней, ложбине Олегу пришлось спрыгнуть из седла и торить тропу самому. Но настроение у Середина от этого ничуть не схлынуло — хотя его и облепило снегом от пяток до макушки. Однако же спустя час он все-таки вошел в хижину, небрежно набросив поводья на один из выпирающих наружу рогов.

— Поклон вашему миру, добрые люди, — шагнул внутрь Олег и сразу увидел свои походные сумки, сложенные у стены. — И за заботу спасибо. Что же ты, мудрейший Лепкос, одежду мне к запретному капищу не прислал?

— Зачем? — пожал плечами сидящий у очага старик. — Прошедшие посвящение не боятся холода.

— А почто ты мокрый весь, ведун? — поинтересовался Сварослав, сидящий рядом с хранителем.

— Ничего, зато наконец помылся, — расхохотался Олег и остановился почти над огнем. Облачаться он не торопился. Но не из бестолкового хорохорства, а именно потому, что не успел обсохнуть. Одеваться мокрому — не столько согреешься, сколько сопреешь. — В веселое посвящение ты меня втравил, мудрый Лепкос. Хоть бы предупредил, что к чему, что ли?

— Зачем? — пожал плечами хранитель. — Ты же прошел посвящение.

Он подбросил в огонь крупный черный камень и продолжил:

— Многие отроки готовились к сему обряду, танцуя без перерыва молельные танцы по три дня и три ночи без перерыва. Многие дышат подолгу во всю глубину груди, пока не перейдут на уровень духа. Но я увидел, ты осилишь посвящение без этого, и оставил токмо главную часть обряда.

— Самую приятную.

— Самую важную! — впервые за все время возвысил голос хранитель. — Создавая первых ариев, Кронос увидел, как много жизней понадобится создать, дабы заселить всю землю и все небеса. И понял, что не сможет вдохнуть жизнь в каждого. Посему Первый из богов вынул свою душу, оторвал от нее несколько частей и вложил в каждого из людей. С того мига каждый из смертных, порождая новую жизнь, открывает свою душу, извлекает из нее искру Кроноса и этой силой передает его дыхание своим потомкам. Именно в это мгновение и только в этот миг смертный становится равным Первому богу, и лишь в этот миг он способен соприкоснуться душами со своим Отцом. Не у всех в этот миг хватает воли подняться душой к богу, а не отдаться во власть плоти. Но иного часа нам не дано.

— И что я получил взамен? — с интересом осмотрел себя ведун.

— Силу воина, знание запретного и веру ария, — четко, как на уроке перечислил Лепкос. — Вера ария позволит тебе пользоваться древними заклинаниями, бесполезными в иных местах.

Он сунул руку под себя, достал тяжелую серебряную фигурку крылатого человека, протянул ее Середину, потом передал небольшой свиток на тонкой бересте.

— Буквы сии тебе знакомы? Токмо вслух их не реки.

— Вроде все разобрал… — после некоторого раздумья сообщил Олег. Разумеется, от послехристианской кириллицы значки эти отличались, но значение многих символов ведун понимал, кое-чему Ворон в свое время научил. — Прочитаю, не бойся.