Она увидела над головой низкий потолок, затянутый грязной покоробленной берестой. Громадная ночная бабочка сидела на потолке. Зина с трудом пошевелила пересохшим языком.

– Пить! – попросила она жалобно. – Пить!

Бабочка словно собиралась улететь, расправила свои серые муаровые крылья, но сложила их опять.

Опираясь здоровой рукой о лежанку, Зина попыталась сесть. Голова не кружилась, но во всем теле чувствовалась слабость. Рука приглушенно ныла. Проверяя себя, Зина осторожно поднялась и решила, что сможет идти.

Во всяком случае, до озера она дойдет.

Дверь хижины была открыта. В темной рамке косяков виднелась опушка леса, освещенная солнцем, поблескивающая полоска воды. Выбравшись из избушки, Зина пьяными шагами добралась до берега, легла на песок и с наслаждением окунула лицо в свежую прохладную воду.

Она пила долго. Несколько раз поднимала голову, переводила дух и снова приникала к воде, чувствуя, как с каждым новым глотком в нее вливаются бодрость и сила. Напившись, присела тут же на берегу.

Ее лодка, из-за которой она попала сюда, но которая затем трижды спасла ей жизнь, стояла рядом. Зина привалилась к ней плечом. И впервые с той минуты, когда бросилась в воду речки Черной, почувствовала себя легко и свободно. Наконец-то она могла отдохнуть.

Ей некого больше бояться.

Золотая посуда

В блаженном состоянии бездумья и покоя Зина просидела бы, вероятно, долго. Но она не спала, глаза ее были открыты. Постепенно окружающие предметы начали восприниматься сознанием, мозг привычно включился в свою беспокойную работу – смутные расплывчатые мысли приняли ощутимые очертания. Зина сообразила, что уже давно разглядывает на береговом песке отпечатки чьих-то подошв.

"Кто же здесь был?" Она даже обернулась, ожидая увидеть за спиной того, кто оставил здесь такие большие мужские следы, и тут же сообразила.

Это следы ног Грачева. Он проходил здесь вчера... в последний раз. Его уже нет. Он умер... Нет, он не умер, он убит!.. Она ударила его ножом. Она защищалась, но все равно – она убила человека... Убила человека! Так почему же ее не мучает совесть?

Зина прислушалась к тому, что делается в ее душе, и не ощутила ничего особенного. Немножко посасывало где-то под ложечкой. Это было не угрызение совести.

Это было самое низменное, первобытное ощущение голода.

Зина ужаснулась своей душевной черствости. Но есть хотелось по-прежнему. В воображении вдруг представилась румяная пышка с нежной хрустящей корочкой.

Какие вкусные делала их Пелагея Романовна!..

И Зина отправилась на поиски еды.

На очаге стоял почерневший котелок, покрытый плоской закопченной крышкой.

Возле очага лежала колода – толстый обрубок бревна, стесанный на плоскость. Зина еще плохо держались на ногах и присела на колоду. Протянув нетерпеливо руку к котелку, сняла и тут же уронила на песок тяжелую крышку.

Восхитительный запах мясного супа, донесшийся из котелка, вызвал голодную спазму в желудке. Челюсти сами пришли в движение. Она забралась в котелок руками, вытащила из супа мясную косточку, моментально обглодала ее и достала вторую.

Жидкий бульон струйками стекал по руке и подбородку. Она глотала куски мяса, не успев их как следует разжевать. Наконец, пальцы ее уже ничего не могли нащупать на дне, она решила выпить и бульон, взялась за котелок, но не смогла его поднять. Тогда она присела к очагу, наклонила котелок набок и выпила суп прямо через край.

После еды опять захотелось спать. Глаза слипались на ходу, она кое-как доплелась до лежанки и уснула крепким и здоровым сном.

Зина проспала весь день и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя совсем хорошо. Рука все еще болела, но ею можно было легонько шевелить. Зина спустила ноги с лежанки и с интересом оглядела свое новое убежище.

Хижина оказалась невелика – шагов пять в длину и столько же в ширину. Лучи заходящего солнца, проникая черев открытую дверь, ложились на глиняный пол ярким пятном, освещая немногочисленные предметы, находящиеся в хижине.

На осмотр их потребовалось не более минуты.

У стены – неуклюжая закопченная печь, сложенная, как и очаг, из плоских кусков кварца. В противоположной стене было окно, заделанное частой деревянной решеткой. Вместо стекол в решетке натянуты полупрозрачные пленки. (Когда Зина сама научилась охотиться на зайцев и обдирать их, она сообразила, что это за пленки.) Под окном стоял грубый, тяжелый стол из стесанных сверху бревешек. У стола – чурбачок, заменяющий табурет.

Лежанку, на которой сидела Зина, застилали заячьи шкурки. Из таких же шкурок оказались сшитыми и одеяло, и наволочка, набитая травой.

Над столом, на деревянной полочке, стояли две берестяные чашки, Зина сняла одну и обнаружила в чашке кусок странного бело-коричневого вещества. Запах был вполне съедобный, она, не колеблясь, откусила и поняла, что это жмых из кедрового ореха. Очевидно, Грачеву он заменял хлеб.

В другой чашке оказался мед. Деревянная ложка нашлась тут же на полке. С аппетитом чмокая липкими губами и заедая мед кедровым жмыхом, Зина подумала, что бывший хозяин питался не так уж плохо.

Она вдруг сообразила, что ест из посуды Грачева.

Брезгливо передернувшись, оттолкнула чашку с медом.

Однако тут же решила, что делает глупость.

Судя по всему, из провала выбраться будет нелегко.

Она – пленница этого безвестного озера. Возможно, ей придется прожить здесь долгие месяцы. Тут все сделано руками Грачева. И хижина, и одежда, и запасы еды.

И приятно ей или нет, она должна принять все это наследство, если не желает умереть с голоду. Если, защищая себя, она сумела взяться за нож, то сейчас ее брезгливость совершенно неуместна.

И прочитав себе такую нотацию, Зина доела остатки меда.

После еды захотелось пить. Захватив с собой берестяную чашку, Зина выбралась из хижины. Больную, руку она заложила в разрез ворота ковбойки и могла действовать теперь относительно свободно.

Котелок, из которого она утром ела суп, по-прежнему стоял возле очага. Зина попутно решила захватить и его, чтобы вымыть в озере. Но, как и утром, она не смогла его поднять. Котелок был уж очень тяжелым.

Она пригляделась внимательнее. Подняла с песка такую же тяжелую крышку, постукала ею о котелок и догадалась.

Обе эти вещи были золотые...

Зина никогда в жизни не видела столько золота в одном куске. В котелке было не менее трех-четырех килограммов веса. Если его выставить для продажи в ювелирном магазине, он стоил бы не одну сотню тысяч.

Царская посуда!.. А здесь она служила для варки самой примитивной еды.

Продолжая рассматривать котелок, Зина поняла, как он был сделан.