Кириан не мог представить себе ужас, который чувствовал Юлиан всякий раз, вспоминая о своих детях. Он сомневался, что хотя бы еще один мужчина на свете, обожал своих детей так, как Юлиан. Хантер помнил, как однажды пятилетний Атолик заменил конские волосы на шлеме Юлиана на перья, как подарок, перед тем, как они отправились в бой.

Юлиан был одним из самых опасных генералов македонской армии, однако он предпочел с гордостью носить этот подарок перед лицом своих воинов, чем ранить чувства сына.

Никто не посмел засмеяться. Даже Кириан.

Он прочистил горло и отвел взгляд.

— Я похоронил Каллисту и Атолика во фруктовом саду, выходящем на море, где они обычно играли. Семья Пенелопы позаботилась о ней, а тело Ясона я отправил отцу.

— Спасибо.

Кириан кивнул.

— Это было самое малое, что я мог сделать. Ты всегда был для меня, как брат.

Юлиан неохотно рассмеялся.

— Полагаю, это объясняет, почему ты выпрыгивал из штанов, лишь бы только вывести меня из себя.

— Ну, кто-то же должен был. Даже в двадцать три ты был слишком серьезным и суровым.

— В отличие от тебя.

Кириан смутно помнил того себя, которого знал Юлиан много веков назад. Он был беззаботным и всегда готовым к битве. Пылким и упрямым.

Удивительно, как Юлиан не прибил его. Терпение этого мужчины не знало границ.

— Славные дни бурной молодости. — С тоской сказал Кириан.

Глядя на плечо, он нанес на ожог успокаивающую мазь. Это было неприятно, но Кириан привык к физической боли, и ему приходилось сносить более серьезные повреждения, чем это.

Юлиан изучающее взглянул на друга.

— Римляне схватили тебя по моей вине, не так ли?

Кириан замер от сожаления, читающегося в глазах Юлиана. А затем вернулся к размазыванию лекарства по коже.

— Ты всегда слишком сурово относился к самому себе, Юлиан. Это не твоя вина. Когда ты исчез, я организовал против них кровавый крестовый поход. Я сам решил свою судьбу, и от тебя совсем ничего не зависело.

— Если бы я был рядом, я не дал бы им захватить тебя.

Кириан фыркнул в ответ на его слова.

— Несомненно, у тебя всегда получалось вытягивать меня из неприятностей. Но даже ты не смог бы спасти меня от себя самого. Если бы ты был там, то римляне просто смогли бы казнить еще одного македонского командира. Поверь мне, заключение в свиток гораздо более милосердная судьба, чем та, что приготовили для нас Скипио и Валериус.

И все же, Кириан видел выражение вины на лице друга и хотел бы освободить его от этих оков.

— Что там произошло? — спросил Юлиан. — Исторические сведения говорят о том, что Валериус пленил тебя в бою. Но я этому не верю. Он не смог бы этого сделать, учитывая твои способности в бою.

— А еще историки говорят, что тебя убили воины Скипио. Победители создают свою собственную версию правды.

Впервые за прошедшие века, Кириан позволил своим мыслям вернуться в тот судьбоносный день прошлого.

Хантер сжал зубы, когда волна ярости и боли заново прокатилась по его телу, и он вспомнил, почему запер эти воспоминания в самом дальнем уголке сознания.

— Знаешь Мойры — двуличные стервы. Валериус не пленил меня, меня отдали ему в подарочной упаковке.

Юлиан нахмурился.

— Как?

— Моя маленькая Клитемнестра[17]. Пока ты и я сражались с римлянами на чужбине, она привечала их в своей постели.

Юлиан побледнел.

— Не могу поверить, что Теоне сотворила такое, после всего того, что ты сделал для нее.

— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Горечь слов Кириана заставила Юлиана нахмуриться. Это был уже не тот человек, которого он знал в Македонии. Кириан Фракийский был жизнерадостным и добродушным. Мужчина, стоящий перед ним сейчас был измученным. Закрытым. Подозрительным и почти холодным.

— Это из-за ее предательства ты стал Темным Охотником? — спросил Юлиан.

— Да.

Юлиан закрыл глаза, чувствуя сострадание и ярость за своего друга. Снова и снова в его голове проносились видения Кириана, такого, каким он был много веков назад. Его человеческие глаза всегда были наполнены лукавым смехом. Очень немногие любили жизнь так, как Кириан.

Щедрый по духу, добрый по натуре и храбрый сердцем, он сумел завоевать даже симпатию Юлиана, а ведь тот действительно хотел ненавидеть испорченного и заносчивого мальчишку. Но ненавидеть Кириана было невозможно.

— Что Валериус сделал с тобой? — спросил Юлиан.

Хантер глубоко вздохнул.

— Поверь, ты не хотел бы услышать все детали.

Юлиан увидел, что Кириан дернулся, как будто какое-то воспоминание пронеслось в его голове.

— Что?

— Ничего, — резко ответил тот.

Юлиан мысленно вернулся к жене Кириана. Миниатюрная блондинка, Теоне была еще прекраснее, чем Елена Троянская. Он видел ее лишь однажды и то — издалека. Но даже так, Юлиан сразу понял, что в ней привлекло Кириана. Теоне распространяла неотразимую ауру изящества и сексуальной привлекательности.

Кириану едва исполнилось двадцать два, когда он встретил ее, и он сразу же влюбился в женщину, которая была на восемь лет старше. Не важно, что все они говорили о Теоне, Кириан не слушал их. Он любил ее всеми фибрами своей души и сердца.

— А что Теоне? — спросил Юлиан. — Ты смог выяснить, почему она так поступила?

Кириан зашвырнул мазь обратно в сумку.

— Теоне сказала — она сделала это из страха, что я не смогу защитить ее.

Юлиан выругался.

— Мои мысли были еще грубее, — тихо произнес Кириан. — Знаешь, я лежал там неделями, пытаясь понять, что же во мне было такого, отчего Теоне настолько меня возненавидела, чтобы сдать нашему злейшему врагу. Я никогда даже не подозревал, что был до такой степени невыносим.

Кириан стиснул зубы, вспомнив, как его жена смотрела на него, когда началась казнь. Она равнодушно встретила его взгляд, не испытывая никаких угрызений совести.

И тогда он понял, что, несмотря на все его усилия быть лучше, несмотря на то, что он дарил ей всего себя — сердцем и душой, Теоне никогда не давала ничего взамен. Лишив его даже доброты. Если бы хотя бы малейшая искорка сожалений мелькнула в ее глазах, капелька печали.… Но лицо его жены выражало лишь нездоровое любопытство.