Так эти люди отправлялись на войну — тесными рядами, так они и жили в стенах своих укрепленных городов — в лачугах, сбившихся в кучу. Их жизнь представляла собой постоянное пребывание в тесноте — начиная с переполненных улиц, по которым можно было протиснуться, лишь энергично работая локтями, и заканчивая их постелями, в которых спали рядом друг с другом все домочадцы. Точно так же и их военное искусство основывалось на коллективных действиях плотной массы воинов: сражение состояло в организованной стрельбе из луков с последующей атакой в тесных рядах, а не в поединках отдельных воинов. Лучники не целились в какого-то одного конкретного вражеского солдата, а просто как можно быстрее пускали стрелы в общую массу противника; их воины защищали свои тела такими тяжелыми железными и кожаными доспехами, что едва могли двигаться. Они шли в бой позади стены из щитов и позади рыцарей, скачущих перед ними, словно какое-то стадо буйволов, стремя к стремени, выставив перед собой копья длиною в полторы туазы[15]…

Спустившись по двор, Пеллегун кивком головы поблагодарил оруженосца, протянувшего ему поводья его лошади и затем соединившего руки, чтобы принц мог, поставив на них свою ногу, сесть в седло. Как только Пеллегун оказался верхом на коне, он выпрямился и подавил в себе улыбку — как подавил он в себе и желание поднять глаза и посмотреть на верхние этажи, из одного из которых за ним сейчас, должно быть, наблюдает его отец. Какой бы важной ни была возложенная на принца задача (а Пеллегун опасался, как бы это его первое задание не оказалось в конечном счете всего лишь своего рода прогулкой), она давала ему возможность покинуть замок и отправиться в такую даль, в которой он еще никогда не бывал.

Двумя днями раньше король Кер позвал его к себе, как только закончился ужин и все поднялись из-за стола. Это был самый обычный осенний вечер — длинный и скучный. Темнело очень быстро, а время до того момента, когда удавалось заснуть, текло очень медленно. Кер очень долго молча смотрел на пламя в камине, а его сын — смотрел на своего отца. Король был одним из самых знаменитых рыцарей королевства, одним из самых доблестных воинов. Поскольку ему было около пятидесяти лет, он, получалось, уже достиг почтенного возраста, в котором выжившие в боях воины вешали на стену свой щит. Однако Кер еще твердо держался в седле, орудовал мечом и копьем не хуже молодого бойца. Если смотреть в профиль, его загорелое лицо с длинными седыми волосами и бородой, и морщинами, подчеркнутыми мерцающим светом, исходившим от пламени в камине, напоминало лик одного из тех знатных карликов, которые иногда приезжали в Лот торговать драгоценными камнями, добытыми в горах. Его сила тоже была сопоставима с невероятной силой карликов. Кер, также как и они, был неравнодушен к золоту, мехам и плотным тканям. Похожим на карлика его делали также молчаливость (причем он молчал так, что было непонятно, слушает ли он или нет) и манера говорить, которая заключалась в том, что он лишь отдавал распоряжения — хорошо продуманные, точные и не подлежащие обсуждению.

С тех пор, как Пеллегуна в день его пятнадцатилетия посвятили в рыцари (это произошло почти три года назад), принц старался подражать своему отцу и вести себя по отношению к окружающим с таким же отчуждением.

Однако в этот вечер вести себя так было нелегко.

С севера прибыли два сообщения. Их прислали оттуда с помощью голубей, у которых на ногах были красные кольца — знак того, что произошло что-то ужасное и нужно побыстрее поставить в известность об этом короля или его сенешаля. Новость об этом, разумеется, облетела замок и весь город даже быстрее, чем смотрители голубятни успели передать присланные сообщения королю. И поскольку никто не знал, что же было написано в этих сообщениях (если кто-нибудь отважился бы вскрыть письма и прочитать их, то его немедленно бы казнили), как вода во время паводка, по городу стали растекаться самые невероятные слухи, затихающие лишь здесь, перед закрытой дверью большого зала, в котором с отрешенным выражением лица сидел король Кер.

— Я не доверяю Вефрельду, — неожиданно пробурчал король.

Одно из неписаных правил, которые Пеллегун усвоил из общения со своим отцом, состояло в том, что принц никогда не должен позволять заставать себя врасплох. Поэтому он с понимающим видом покачал головой, при этом лихорадочно ковыряясь в памяти и пытаясь сообразить, о ком вообще идет речь.

— Он ведь всего лишь придворный, неспособный проявить хотя бы малейшую инициативу и просто рьяно выполняющий распоряжения того, кто орет громче других…

— А разве они не все такие, отец?

Кер весело рассмеялся.

— Нет, не все… К счастью. Ты и сам увидишь, что еще есть те, на кого можно положиться. Их, несомненно, можно пересчитать по пальцам, но они есть.

Принц, кивнув, улыбнулся, но тут же согнал со своего лица улыбку, увидев, что его отец смотрит на него с серьезным видом, причем испытывающим взглядом. Пеллегун невольно слегка выпятил грудь и расправил плечи. Это возымело только один эффект: отец перестал смотреть на своего сына испытывающим взглядом.

— Барону Вефрельду было поручено управлять Бассекомбом, одним из наших укрепленных городов в Пограничной области… Не делай вид, что ты знаешь, о чем идет речь: это меня раздражает. Бассекомб — торговый городок с гарнизоном лучников, которые охраняют дороги и вынуждают варваров платить за нужные им товары, а не захватывать их силой.

— Именно этот Вефрельд и прислал тебе голубей с красными колечками?

— Да… Он сообщает мне, что к нему явился староста варварской деревни Сейдерош и сказал, что в наше королевство намереваются вторгнуться монстры.

Пеллегун почувствовал, как у него похолодело в груди. Он еще в полной мере не понял, что означают эти слова короля (да и кто на его месте смог бы это понять?), однако услышанная им новость по степени ужаса превосходила все то, что он мог бы предположить.

Монстры…

Из всех обитателей земли, наделенных разумом, они были единственными существами, само существование которых подвергалось сомнению. Об этом шли беспрестанные споры. Хотя Пеллегун был еще очень молод, ему уже доводилось встречать и карликов, и гномов, свободно расхаживающих по улицам торговых городков. Как и всем молодым людям, ему часто снились эльфы, которых можно было увидеть на холмах или же возле рек, когда они купались в них голышом… А вот монстры… Большинство обитателей Лота, находясь под защитой крепостных стен, не верило в их существование. Монахи же, наоборот, покрывали свои церкви нарисованными и скульптурными изображениями монстров с кошмарными физиономиями и уродливыми телами. Ад, по словам монахов, находился по ту сторону гор, в Черных Землях, и был населен этими жуткими существами, представляющими собой демонов, подчиняющихся Тому-кого-нельзя-называть. Дьяволу. Зверю… Лишь немногим была известна их истинная природа. Королевство людей не воевало с ними уже давным-давно, а память у людей — короткая. Однако старые солдаты рассказывали страшные истории, в которых описывались толпы уродливых орков, стаи гигантских волков и полчища облаченных в железные доспехи воинов, которых солдаты называли гоблинами. Жестокость всех этих существ намного превосходила все то, что могли вообразить себе относительно ада монахи.