А простые и понятные доказательства отсутствия моей вины, как слова его матери и анализ ДНК, покажут, как был не прав Глеб. Как зря он не поверил мне, не поддержал, не пожелал разобраться в ситуации. Но открыв ему глаза, я не верну себе веру в него, как в мой надежный тыл, опору и поддержку.

Пусть лучше думает, что я зло, создавшее ему проблемы на работе. Пусть живет во лжи, улыбается и любит тех, кто действительно им манипулирует.

Он это заслужил, не выбрав нас с детьми.

Всю следующую неделю я занята с тетей. Вожу ее на процедуры, в город, стараюсь повкуснее накормить и, заодно, отвлечься самой.

Двусмысленные обмены взглядами и рукопожатия с Егором я прекратила. Мое эмоциональное болото и без того слишком глубоко и загрязнено, чтобы путаться в нем еще больше.

— Оленька, тут я заплачу, — тетя Вера настойчиво отбирает переносной терминал, — я экономная пенсионерка со сбережениями, доставшимися от мужа и собственной работы. Я могу позаботиться не только о себе, но и о вас с детьми.

— А я, — хочу возразить, но тетя меня перебивает.

— А ты без пяти минут без мужа, разведенка с двумя годовасиками. Декретные выплаты скоро закончатся, и я не уверена, что дальше тебе положены пособия.

Смотрю на тетю с изумлением.

— Не нужно такое лицо делать, я не дурочка. Сложила два и два за время своего короткого визита. И я буду очень рада вам с малышней! — сердечно добавляет она. — Особенно если твой друг — адвокат действительно поможет нам с поездкой. Тебе нужно отойти от грязи, в которой ты столько лет жила. Ненадежным оказался Глеб, но ничего, ты еще молодая, найдешь себе другую опору в жизни.

— С — спасибо, — произношу ошарашенная.

Порываюсь добавить что — нибудь еще, но оно вроде как и не нужно. Тетя Вера не требует подробностей, а я не жажду их на нее вываливать. Человек все — таки пожилой, давлением мучается.

Зато в моей душе наступает практически полная идиллия. Это так приятно, когда есть семейная поддержка. Я уже и забыла, как оно бывает.

Мы решаем не сидеть дома, а поехать оздоравливаться в другой регион. Вернее не мы, а тетя настаивает. Говорит, что всю жизнь откладывала такую поездку с мужем, да так они никуда и не съездили. И не хочет повторять ошибки, раз уже оказалась недалеко.

Спешно собираемся. Основную часть вещей Егор помогает отправить транспортной компанией к тете домой. Мы поможем ей первое время, погостим, а там, глядишь, я уже буду свободной женщиной.

Все складывается слишком гладко. Даже Анну Николаевну я больше не вижу и не слышу. А Глеб сам исчез с радаров, отправившись разгребать последствия моей отправки фотографий на рабочую почту. Как он сам выразился.

И всего через совсем маленький промежуток времени мы с тетей и детьми на отдыхе. Моему счастью нет предела. Так здорово просто ходить по дорожкам зеленых парков и пить минеральную воду. Я искренне наслаждаюсь происходящим.

— Алло, — отвечаю на звонок в последний день нашего отдыха.

Высветился номер телефона Глеба. Егор должен был отправить ему документы на подпись. И я надеялась на освобождение без лишних затруднений.

— Ну, и где тебя носит?! — произносит он с затаенной злостью в голосе. — Я вернулся. А тут ни тебя, ни детей. Разрушила мою карьеру и свинтила со своим любовником? Так вы бы, обдирая меня, подумали о том, что с работой я вам больше пользы принесу.

— Ты о чем? — сразу становится гадко на душе. — Я не лишала тебя работы. Мне это без надобности.

— Фотографии кто прислал? Кто их состряпал?! — кричит мой пока что муж.

Дальше следует целый поток непечатных выражений. Я узнаю много нового о себе, с каждым сказанным им словом становится все обиднее и обиднее. Я не знаю, от чего я не бросаю трубку, почему все это выслушиваю. Я словно впадаю в свое начальное состояние, в котором оказалась в день рождение детей.

Когда осознаю это, тут же нажимаю на кнопку сброса на телефоне прямо посреди очередной длинной изобличительной речи на тему, кто я такая, и где бы я была без него.

Смотрю на телефон в прострации несколько секунд, а потом делаю это. Отправляю запись разговора с Анной Николаевной всем связанным с этой темой адресатам. На самом деле не такой и большой список. Всего — то свекр, все номера Глеба и его друзья по институту, которых я приглашала на праздник двойняшек. Но и это немало.

А потом я просто блокирую их всех, а затем вытаскиваю свою симку и ломаю ее.

34

Глеб

Просыпаюсь от очередной головной боли. И вовсе не из — за распространенной мужской привычки выпить чего — то не того. Я никогда не увлекался этим делом, и когда моя четко выстроенная по кирпичику жизнь начала резко рушиться сразу со всех сторон, я все равно не снижал уровень стресса, повышая градусы напитков.

— Аргх, — невнятно бормочу, растирая лицо ладонями в отчаянной попытке прийти в себя.

Наверное, было бы проще если бы я все же помогал себе распространенными мужскими антидепрессантами, а не доводил каждую ночь до бессонницы, пытаясь разгрести в голове кучу коричневой дурнопахнущей жижи, что можно издалека принять за шоколад. Но наконец — то несколько месяцев барахтанья непонятно в чем принесли свои результаты.

— Твою ж, — поднимаюсь на ноги и смотрю на календарь на стене, любовно повешенный Ольгой, — у меня всего несколько дней, больше тянуть с разводом мне не даст ни один суд.

Учитывая, что я считал Олю виноватой во всех смертных и не очень грехах, было бы логичным давно ее отпустить. Разве что поборовшись ради приличия за этот дом, который она так не хотела в начале, а потом вцепилась мертвой хваткой. Но нечто далекое от разумного удерживало меня от того, чтобы мы просто цивилизованно разошлись.

Я считал, что у нее родились не мои дети, что она наклепала мои фотографии с Юлей и специально ошиблась адресом, отправив их на мою рабочую почту. Я был безумно зол и искренне полагал, что во всех моих бедах виновата она. И я не слушал последнее присланное ею сообщение, ту длинную аудиозапись. Зачем мне нужен был еще один монтаж?

Я поедал себя изнутри, не понимая, чего не хватало в жизни этой предательнице, чтобы совершенно несправедливо разрушить всю мою тщательно выстраиваемую карьеру!

Спасибо