Тень промелькнула по лицу Мейдока.

— Брайс из Кей. Да, но мы не встречаемся. К сожалению, у Брайса беспокойный характер. Он мог бы оказаться опасным, если бы я допустил это, но я этого никогда не сделаю. Я вижу, вы в своем саду выращиваете душистые травы, — обратил внимание Мейдок, ловко меняя тему разговора, которой он явно не хотел касаться.

Проявив уважение к его желанию избежать дальнейшего разговора о брате, хоть ей и было интересно, Уинн сорвала кусочек лаванды, растерла между пальцами и поднесла руку к его лицу — Моя лаванда необычная, я ее выращивала так, как кто-то, возможно, выращивает корову Мне кажется, она душистее других, я захвачу с собой семена, чтобы посадить в замке Скала Ворона.

Он оценивающе понюхал траву, а затем, взяв ее пальчики, поцеловал их.

— Мне кажется, вы питаете склонность к пальцам, мой господин. — И, хотя взор ее был мрачен, в глазах загорелись огоньки.

Отпустив ее руку, он сказал:

— Вы для меня загадка, Уинн. Я не знаю, как обращаться с вами, чтобы своими действиями не напугать и не обидеть вас. То вы колючи, как морской еж, то пугливы, как лань. Мне приходится действовать интуитивно. Что мне еще остается делать?

— Что вы хотите от меня, мой господин? — прямо спросила его Уинн. — Я чувствую, что здесь кроется нечто большее, чем просто женитьба.

— Сейчас, дорогая, мне бы просто хотелось вашей любви, — ответил Мейдок, искусно избегая прямого ответа, поскольку правда сейчас была бы слишком крепким напитком для нее.

— Не знаю, смогу ли полюбить вас, мой господин. Я люблю своего брата, Map, бабушку. Думаю, могу питать чуточку нежных чувств к Кейтлин и Дилис Я любила родителей, люблю Эйниона, который оберегает меня с детства. Я даже привязана к большому ворону, которого зову старина Дью. Но то, что я питаю к этим добрым душам, мне кажется, совсем не то, что вы ждете от меня, Мейдок Пауиса. Я даже не знаю, способна ли я на это. Кроме того, существует ли на самом деле чувство, именуемое любовью?

— Вы говорите мне, дорогая, что никогда не любили мужчину, однако рассуждаете как опытная женщина, которую кто-то глубоко обидел, — ответил он.

— В самом деле? — Уинн искренне была удивлена. — Как странно, тем не менее я сказала вам правду, так я чувствовала с детских лет.

— Вероятно, в другое время и в другом месте вы приобрели этот печальный опыт, который сохранился, чтобы мучить вас в это время и в этом месте.

Она медленно кивнула.

— Возможно.

Мейдок счел весьма интересным то, что она приняла на веру его слова, его занимала мысль, поняла ли она теорию перевоплощения. Это была мудрость, старая как мир, понимаемая и признаваемая их кельтскими предками и когда-то даже проповедуемая христианской верой.

Жертва Христа делала это простое учение еще более понятным для тех, кто верил. Бессмертная душа, дар Творца, будет возрождаться вновь и вновь в человеческой оболочке, борясь за свое совершенствование. Человеческая душа, как необработанный драгоценный камень в своей первоначальной ипостаси, постоянно трудится над собой, отшлифовывая себя до совершенства, чтобы однажды она могла переместиться на следующий уровень духовного существования. Много веков назад церковь перестала проповедовать учение о перевоплощении. В те далекие времена масса верующих состояла из простых людей, которые не правильно понимали его. Перевоплощение для них было оправданием порочной жизни, расплата за которую наступит для них в другой жизни. Но поскольку цель учения состояла не в этом, церковь просто перестала проповедовать достижение высшего духовного совершенства. Это знание составляло существенную часть многих других религий.

Сердцем и душой Мейдок был кельтом. Он знал, что нежелание Уинн выходить замуж исходит из другой жизни. Причина этого, конечно, таится не в сегодняшнем дне и не в этом месте. Он знал, откуда оно пришло. Эту загадку Уинн должна решить для себя сама. Он ничем не мог помочь ей, только любить и успокаивать. Возможно, со временем в ее душе воцарится согласие. Или, может быть, она вспомнит. Он ждал и одновременно боялся этого момента.

— Когда ваши сестры выйдут замуж, мы возвратимся в мой замок Скала Ворона. Там мы лучше узнаем друг друга. Возможно, вы даже научитесь любить меня. Придет праздник Белтейн, и я возьму вас в жены, Уинн Гарнока.

— А вы, Мейдок, научитесь любить меня?

— Думаю, я уже научился, дорогая. Разве вы забыли, что я знаю вас с детства?

— Как это может быть, мой господин? Я ведь узнала вас всего три месяца назад! Вы выглядите льстецом.

— В свое время вы все узнаете, Уинн, — пообещал Мейдок, — но до многого вам придется дойти самой. Я расскажу вам только часть и только тогда, когда наступит нужный момент.

Она рассмеялась.

— Вы говорите загадками, мой лорд Пауиса, но вы по крайней мере не напыщенны и не скучны.

Мейдок сорвал цветущую дамасскую розу с живой изгороди и вдел в густую косу Уинн.

— Неужели я такой прозрачный, что вы видите меня насквозь, — с улыбкой подшутил он над ней.

— Не уверена, что вообще вижу перед собой вас настоящего, мой господин, — мудро ответила Уинн.

Он засмеялся.

— Это временное преимущество, которое я буду недолго смаковать, потому что мужчина не может хранить его при более длительном знакомстве с дамой сердца.

Уинн рассмеялась.

— Так вот, мой господин, я бы вам не посочувствовала, знай я вас лучше.

— Насколько я понимаю, мне не ждать от вас пощады, госпожа?

— Никакой, — весело согласилась она, удивленная тем, что ей начинает нравиться этот человек.

Кейтлин и Дилис не вышли к ужину, передав со служанкой, что им нужно отдохнуть перед утомительными празднествами.

— Я бы могла понять их, если б они помогли в приготовлениях к их же свадьбам, но ведь они палец о палец не ударили, часами отмокали в дубовой ванне и мазались кремом, пока, должно быть, не стали скользкими как угорь, — пробормотала Энид.

— Неужели, бабушка, тебе на самом деле хотелось, чтобы Кейтлин и Дилис помогали тебе? — сказал Дьюи, озорно сверкая голубыми глазами. — Нам всем гораздо лучше было без них. Что касается меня, я просто благодарен им за их отсутствие.

— Дьюи! Что подумают принц и его сестра, не увидев у тебя братской любви к сестрам?

— Есть сестры, — тихо заметила Неста, — которых нелегко, нет, просто невозможно любить. Боюсь, мы не можем любить человека только потому, что он наш родственник.

— Вот видишь! — воскликнул Дьюи. — Леди Неста понимает, а ты, Уинн, нет.

— Я вижу, у леди Несты манеры лучше, чем у лорда Гарнока, мой брат.

Она пришла тебе на помощь, а ты поставил нас всех в неловкое положение.

Дьюи быстро понял свою сестру и покраснел.