Джеймс рассмеялся. Палец Лорин скользнул по рубцу, оставшемуся на том месте, где она вчера его хлестнула, и девочка виновато всхлипнула.

— Я готовлю всем вкусный завтрак, — тихо сказала она.

Джеймс умылся, вышел на кухню — и разинул рот от изумления. Лорин с сосредоточенным видом положила на тарелку три идеально подрумяненных блинчика. На газовой плите шкварчала яичница с беконом.

— Помню, как ты стряпала, когда мама была жива, — сказал Джеймс. — Пригорелые ошметки на сковороде и кухня вверх дном. Когда ты научилась так здорово готовить?

— В лагере несколько раз ходила на занятия по кулинарии.

— Какая ты стала взрослая, — заметил Джеймс — Вечно удивляешь меня. Никогда не просишь помощи или совета, как раньше.

Лорин рассмеялась.

— Ты чего? — обиделся Джеймс.

— Ничего, — хихикнула Лорин. — Просто… — Она сдавленно фыркнула. — Спрашивать совета у тебя? Да ты кто у нас — само совершенство?

Джеймс был уязвлен.

— Я вполне взрослый, — заявил он.

— Как скажешь, братец, как скажешь, — хихикнула Лорин.

Джеймс не успел продолжить спор — к дому подкатил белый автомобиль.

Когда Марвин Теллер выбрался с водительского кресла и надел ковбойскую шляпу, просевшая машина, будто вздохнув от облегчения, приподнялась. Сегодня на Марвине были горчично-желтый костюм и белые кожаные ботинки.

Марвин подошел к багажнику, извлек оттуда два ярко-оранжевых комбинезона и закинул на плечо наручники с цепями. Джеймс с болью вернулся к реальности.

Все собрались за столом. Дэйв, Джон и Марвин восхваляли кулинарные способности Лорин и уписывали завтрак за обе щеки; но Джеймсу кусок не лез в горло.

В животе всё переворачивалось. Джеймс помчался наверх, в туалет; его тошнило, но в животе было пусто. В голове крутились недавно услышанные страшные подробности о жизни в тюрьме. Он умылся холодной водой, несколько раз глубоко, медленно вдохнул, чтобы справиться с собой.

Он вернулся в кухню. Джон обеспокоенно взглянул на него.

— Что с тобой?

— Нервы шалят, — признался Джеймс.

— Ты знаешь правила, — сказал Джон. — Можешь отказаться от задания в любую минуту, и тебя не накажут.

Верно, не накажут. Но если в последний момент выйти из ответственной операции и тем самым погубить ее, то больше никогда ему не предложат ничего серьезного. Оставшееся время в «Херувиме» он будет только вести нудную слежку, взламывать сейфы да проверять системы безопасности. Джеймс не собирался сводить на нет все усилия, затраченные на обучение и предыдущие задания, только из-за того, что с утра он проснулся не с той ноги.

— Не переживайте, — сказал Джеймс, стараясь держаться спокойно. — Как только операция начнется, на беспокойство не останется времени.

Марвин отвел мальчишек в гостиную, а Джон и Лорин сложили тарелки в посудомоечную машину. Марвин велел снять с себя всё, в том числе наручные часы и украшения. Мальчишки переоделись в тюремные носки, футболки и нижнее белье. От него пахло дезинфицирующим средством, бесчисленные пятна и прорехи напоминали о предыдущих владельцах.

Мешковатый оранжевый комбинезон был хорошо заметен на улице. Это было придумано специально для того, чтобы заключенного, которому вздумается сбежать, было видно за километр. Для Джеймса и Дэйва были привезены два комбинезона с надписью «Омаха. Государственная тюрьма». Кроме того, на мальчишек надели флуоресцентные желтые нагрудники вроде тех, что носят на футбольных тренировках. На них крупными буквами было написано «ВНИМАНИЕ! УГРОЗА ПОБЕГА». Из нормальной одежды мальчишкам разрешили оставить только кроссовки.

— Сходите в туалет. Как только вам наденут наручники, никуда отойти не удастся, — сказал Марвин, позвякивая цепями.

Джеймс и Дэйв кинулись наверх. Когда они спустились, Марвин уже разложил на полу комплект кандалов.

Сначала он заковал Джеймса. Жесткие браслеты больно стиснули лодыжки. Джеймс поморщился.

— А обязательно так туго затягивать?

— Браслеты должны врезаться в кожу и сидеть неподвижно, — пояснил Марвин. — Если я надену их свободно, найдутся охотники задать ненужные вопросы… Протяните руки.

На запястьях Джеймса сомкнулись холодные металлические браслеты. Длинная цепочка соединяла ножные кандалы с наручниками, не давая поднять руки выше чем до пояса.

— Пройдись по комнате, пока я заковываю Дэйва, — посоветовал Марвин. — Чтобы передвигаться в этих побрякушках, нужна сноровка.

*

Одиночные камеры здания суда в Финиксе были длиной всего в три шага и шириной в один. Из удобств в них имелись только питьевой фонтанчик да грязный стальной унитаз. Джеймса провели мимо дюжины подобных душных клеток, и, судя по доносящимся отовсюду крикам, впереди было еще не меньше сотни.

Джеймсу и Дэйву полагалось явиться в суд с раннего утра, но вышла задержка, и мальчики потеряли счет времени. Заключенным не разрешалось иметь часы, а в камере не было окон. Когда, по оценкам Джеймса, было где-то от двенадцати до часа, между прутьями решетки просунули завернутый в целлофан бутерброд и бутылку непонятной газировки. Но с тех пор прошло уже несколько часов.

— Роуз Джеймс! — выкрикнул женский голос. Напротив решетки выросла могучая женщина-охранник с картонной папкой в руках. Лицо у нее было красное, волосы слиплись от пота. Джеймс встал с пола. На ногах у него оставались кандалы, но наручники сняли, когда он прибыл в суд.

— Наручники, — резко бросила надзирательница. Джеймс поднял с пола браслеты, прикрепленные цепью к ножным кандалам, и положил на небольшую металлическую полку, прикрепленную к двери под решеткой.

— Подойди сюда, — велела женщина. — Протяни руки.

Джеймс понял, что ему велят просунуть руки в окошечко, чтобы надзирательница застегнула наручники. Она стянула их на одно деление сильнее, чем Марвин Теллер, так, что, стоило пошевелить пальцем, и браслеты впивались в сухожилия.

— И нечего сверлить меня взглядом, малый!

Они прошли мимо двух рядов крошечных камер, поднялись на шесть пролетов по лестнице и очутились на третьем этаже здания суда. Джеймс был рад увидеть Дэйва, ожидающего под дверями зала суда.

— Чего нас задержали? — спросил Джеймс.

Дэйв пожал плечами:

— Они же нам говорили.

Надзирательница постучала в дверь и, выждав несколько секунд, провела мальчиков в зал. Джеймс ожидал увидеть величественный интерьер, толпы зрителей, деревянные панели на стенах, как в кино. Но оказался в кабинете без окон, чуть большем, чем его комната в лагере, с потрепанным ковром на полу,

Седовласая судья восседала за столом, заваленным бумагами, и неспешно пила чай. Она была босиком, в одних чулках, а ее туфли и сумочка лежали на полу, под американским флагом. Сбоку, за столом поменьше, сидела стенографистка, у стены стояли охранник с пистолетом и два юриста — одного из них Джеймс и Дэйв мельком видели сегодня утром, когда их вели в камеры.