* * *

В том, что кадровые военнослужащие во многом превосходят бойцов ускоренного военного выпуска, Кобрин и раньше нисколько не сомневался, сейчас же убедился в этом на практике. Успевшая отъехать от моста метров на сто легкая «двойка» внезапно скрылась в рыжем всполохе взрыва и остановилась, по инерции развернувшись поперек дороги. Намертво запереть колонну она не могла – идущий следом средний «Pz-IV» просто столкнул бы внезапно возникшую преграду под откос, – но и в его борт воткнулась болванка, и танк подпрыгнул от внутреннего взрыва. Сорванную с погона угловатую башню с вырванными ударной волной люками отбросило на крышу МТО. Проехав еще с десяток метров, танк уперся в развороченный корпус пылающего собрата и заглох. Вот теперь дорога была перекрыта надежно. Особенно если учесть два полыхнувших следом бронетранспортера, получивших по осколочной гранате, – тратить на легкобронированные цели бронебойные снаряды танкисты не стали, вполне хватало и обычных.

Одновременно трижды грохнуло в хвосте колонны – танкисты били почти на пределе дальности и… не мазали! Вспыхнул, получив бронебойный подарок в корму, еще один танк, почти сразу же рванула приземистая «StuG-III», вывернув наружу искореженные взрывом боекомплекта бронелисты. Механик-водитель зажатого между пылающими собратьями легкого танка, не сбрасывая скорости, попытался обойти затор по обочине, но тоже напоролся на болванку, напрочь развалившую ходовую по правому борту. Крутанувшись на месте, бронемашина замерла, и наружу споро полезли танкисты, хоть танк и не собирался гореть. Спрыгивая на землю, панцерманы бежали в сторону от шоссе, прячась среди пыльных чахлых кустиков, но по ним никто не стрелял: слишком далеко. Это комбату в бинокль все отлично видно, а пехотинцам – нет. Да и приказа не было – пока что Кобрин батальон в бой не вводил: рано. Пусть фрицы решат, что наткнулись на артиллерийскую засаду русских. А вот когда танкисты станут менять позиции, они фрицев и отвлекут.

Злорадно ухмыльнувшись – что, не ожидали? С чем и поздравляю. Расслабьтесь и получайте удовольствие, – Сергей взглянул на середину тормозящей колонны, куда, согласно оговоренному с лейтенантом Ивановым плану, били остальные танки роты. Судя по нескольким дымным столбам, там тоже все складывалось неплохо – горело как минимум три танка и несколько бэтээров. Танки стреляли беглым, по мере того как наводчики находили цели, а башнеры перезаряжали орудия, перемежая огонь по бронированным целям стрельбой фугасными гранатами, выпускаемыми по грузовикам и бронетранспортерам. Часть снарядов разрывалась на дороге, дырявя осколками кабины и брезентовые тенты, разнося в щепу дощатые борта и поджигая бензобаки, так что паники, несмотря на то что обстрел едва начался, хватало с лихвой.

На мосту тоже все оказалось в полном порядке: переправу наглухо закупорила дымящая разбитым двигателем «четверка». Успевшая вползти следом самоходка попыталась рывком сдать назад, но столкнулась с подпершим ее броневиком, подмяв под себя его капот. Что именно собирался сделать мехвод, Кобрин так и не понял, но «Штуга» неожиданно начала разворачиваться, проломила ограждение – и повисла на краю моста, съехав левой гусеницей с настила. Несколько секунд ничего не происходило – сидящему за фрикционами немцу достало ума заглушить двигатель, затем в основание моста ударил осколочный снаряд. И почти сразу второй. Грохнуло, взлетели в воздух измочаленные обломки бревен, ударная волна пригладила поверхность воды, поднимая невысокую концентрическую волну. Бронемашина тяжело просела вниз вместе с доброй половиной пролета и опрокинулась в реку, подняв стену брызг. Мгновение – и над заляпанным грязью днищем сомкнулась поверхность грязно-бурой, взбаламученной воды. Ого, а он-то все думал, как мост разрушить! Молодцы парни, отлично стреляете! Еще парочка столь удачных попаданий, – и первый пролет тоже отправится в самостоятельное плавание.

Что ж, пока все шло хорошо, но Кобрин с волнением поглядывал на часы – только бы танкисты не увлеклись боем, не позабыли, уверовав в легкую победу, то, что он вбивал в голову каждому командиру боевой машины пару часов назад! Не более четырех-пяти выстрелов с одного места – и смена позиции. На максимальной скорости, ни на что не отвлекаясь. Ох, ребята, только не подведите ни меня, ни себя! Ведь с немцами никто из вас пока не воевал, потому даже не представляете, насколько опытный противник вам достался! Мои бойцы хоть один реальный бой прошли, кое-чего видели, кое-чему научились, а вы…

Разумеется, немцы, как и вчерашним утром, с похвальной быстротой пришли в себя. Из грузовиков сиганули пехотинцы, отбегая подальше от простреливаемой дороги и вполне организованно залегая. Мехводы танков и бронетранспортеров торопливо заводили машины за корпуса подбитых камрадов, укрываясь в дыму. К сожалению, по сравнению со вчерашним боем шоссе не имело выраженных откосов, и ничего не мешало им отъехать в сторону. Чем гитлеровцы немедленно и воспользовались… не учтя только одного: комбат не зря разделил и танки, и батальон на две части, расположив позиции по обоим флангам, благо местность позволяла. И не прогадал, как выяснилось. Снова ударили башенные «Л-11», и еще несколько подставивших борта немецких танков окутались дымом на обочинах. Остальные сделали из происходящего правильный вывод, решив не рисковать, и открыли огонь с места – похоже, наводчики все-таки нащупали позиции советских танкистов. Первые снаряды легли неприцельно, но уже спустя несколько десятков секунд кусты разрывов стали подниматься в опасной близости от капониров. Быстро они опомнились, суки! И лупят метко, причем без всяких корректировщиков! Вот теперь точно все, пора менять позицию! Причем срочно. С приставкой «очень». Ну же, парни?! Ну?!

Словно услышав мысленный призыв, танкисты прекратили огонь, и обернувшийся комбат заметил выползающие из капониров «тридцатьчетверки». Сбрасывая под гусеницы остатки маскировки из загодя нарубленных в лесу веток с уже успевшей увять листвой, танки разворачивались и набирали скорость, двигаясь в сторону новой позиции. Едва ли не против воли Сергей пересчитал приземистые «коробочки» – десять, все целы! Танк с поврежденной ходовой, закопанный в землю по самый погон башни и тщательно замаскированный, в бою пока не участвовал: ему комбат отводил роль тылового заслона, когда придет время отходить. Еще полдесятка машин укрывались в километре восточнее, поскольку Кобрин решил не вводить в бой сразу все силы – иди знай, как все пойдет. А иметь под рукой почти полтора танковых взвода, с полными боекомплектами и неизмотанными боем экипажами, всегда полезно. Маневренная группа, ага! Тем более на двух машинах из пяти имелись радиостанции, включенные на прием, и помощь можно было вызвать в любую минуту.

В этот момент один из «Т-34» неожиданно дернулся на месте, теряя перебитую гусеницу, крутнулся вокруг оси и взорвался, поймав в борт бронебойный снаряд. Подброшенная расширяющимися газами башня, перевернувшись через ствол, плюхнулась в паре метров, а из корпуса рванулось вверх яркое дымное пламя. И не успел Сергей выматериться, как немцы подбили еще одну «тридцатьчетверку», разбив двигатель. Как ни странно, на этот раз танк даже не загорелся, просто замер без движения. Башня начала разворачиваться назад, и капитан до боли сжал кулаки, с силой вонзая ногти в ладонь, – какого хрена?! Твою ж мать! Что ж вы творите-то, дурни?! Он же однозначно приказывал – при потере маневренности или критическом повреждении танка немедленно покидать машину! Не геройствовать по-глупому, а спасаться! Обученный экипаж ценнее любого, даже самого распрекрасного танка на свете!