– Ты несешь бред, – Войтех покачал головой. – Я никому не говорил про Карину, а в том месте, где мы встретили Егора, мы были на твоем расследовании, а не по их заданию…

– Может, хватит? – неожиданно резко прервала их Лиля. – Давайте просто посмотрим запись, наверняка вы там точно так же гавкаетесь. Неужели вы не понимаете? Мы повторяем каждый раз одно и то же. И чтобы вырваться отсюда, нам надо что-то сделать иначе. А чтобы что-то сделать иначе, нам надо знать, что мы делали в прошлый раз. Поэтому давайте закончим этот бессмысленный разговор. И просто посмотрим запись.

– Лиля права, – спокойно подал голос Нев. – У нас есть сейчас задачи поважнее.

Войтех тоскливо посмотрел на ноутбук. Смотреть и слушать все это не хотелось. И еще меньше хотелось, чтобы все это смотрела и слушала Саша.

Он оглянулся, внезапно обнаруживая, что той уже нет на кухне. Сердце моментально болезненно бухнулось о ребра. Что там было за видение с ее смертью?

Войтех резко поднялся на ноги и бросил на ходу:

– Вы смотрите, а я найду Сашу.

Искать Сашу долго не пришлось: она обнаружилась на лестнице, ведущей на второй этаж. Просто сидела на ступеньках, зажав ладони коленями и заметно сутулясь, словно ей на плечи положили тяжелый камень. Войтех медленно приблизился к лестнице и привалился плечом к перилам. Он не стал заходить на лестницу, словно намеренно позволил резной деревянной стене остаться между ними. Саша наверняка услышала его, не могла не услышать, но голову в его сторону так и не повернула.

Войтех не представлял, что сказать, с чего начать разговор. Да и что тут скажешь?

– Мне очень жаль, Саша. Я не хотел, чтобы все так получилось.

Наверное, это были не те слова, которые она хотела услышать. Но тех, которые смогли бы ее утешить, он сказать не мог: это было бы неправдой.

Она наконец посмотрела на него, и если бы взглядом можно было обжечь, на его лице наверняка остался бы шрам.

– Именно поэтому врал мне три года?

– Нет, я врал тебе, потому что к этому меня обязывал договор, который я заключил до того, как познакомился с тобой. И задолго до того, как влюбился в тебя. Я не хотел, чтобы ты узнала так… или чтобы ты вообще об этом узнала.

Саша еще несколько секунд разглядывала его лицо в темноте прихожей, развеваемой лишь слабым светом из кухни, а затем горько усмехнулась и снова отвернулась.

– Поэтому не хотел, чтобы я к тебе переезжала, да? – глухо спросила она. – Я-то думала, что тебе страшно выводить наши отношения на новый уровень, что ты привык к легким скоротечным романам, а тут я, совсем другая. И значу для тебя гораздо больше, поэтому ты боишься все испортить. Давала тебе время привыкнуть к этим мыслям. К себе. Это казалось даже романтичным. А на самом деле ты просто не хотел, чтобы я узнала твою тайну. Боялся, что скрывать свою работу станет сложнее, если мы будем жить вместе.

– Может быть, ты не будешь придумывать за меня? – пытаясь сохранять спокойствие, предложил Войтех. – Ни первое, ни второе. Да, у меня было много причин для сомнений. Если бы все сводилось к работе, я бы просто нашел способ отказаться.

– Откуда мне знать, может быть, ты его искал? – огрызнулась Саша. Она понимала, что говорит совсем не то, что думает, но обида на него, разрывающая ее изнутри, заставляла делать больно и ему тоже. Как будто ей от этого могло стать легче. – Но если дело было не только в этой твоей работе, то в чем еще? Я была недостаточно хороша? Или ты никак не мог решить, не перевешивают ли все риски желания жить со мной? Давай, Войтех, расскажи мне. Расскажи, если не хочешь, чтобы я придумывала за тебя. Хоть раз в жизни сделай над собой усилие и скажи мне правду.

Войтех прикрыл глаза, задумываясь о том, который раз они ведут этот разговор. Судя по количеству машин, третий. А сколько еще раз он будет повторяться? Жаль, что он не в «Дне сурка» и не помнит прежних попыток. Может быть, рано или поздно он нашел бы способ сделать все правильно?

– Ты хочешь правды? – он открыл глаза и снова посмотрел на нее, разглядывая темные кудряшки, завязанные в растрепавшийся «хвост»: она упрямо не желала поворачиваться к нему лицом. – Пожалуйста. Да, ты была первой женщиной после Кристины, с которой я захотел серьезных отношений. Причем почти с первой встречи. Чем лучше мы узнавали друг друга, тем чаще у меня появлялись мысли о том, что, если бы все было иначе, у нас могло бы получиться что-то настоящее. То, о чем я мечтал в юности: семья, подобная той, в которой я вырос, дети. Потом, конечно, я узнал, что детей ты мне родить не сможешь, не подвергнув себя смертельной опасности, но это было уже неважно. Меня всегда удерживали две вещи: твой брак и моя тайна, в которую я не мог тебя посвятить, не подвергнув опасности уже нас обоих. Но потом с мужем ты рассталась, и оказалось, что одной моей тайны недостаточно, чтобы удержать стены. Да, конечно, я опасался, что ты все узнаешь. И потому, что мне было стыдно за эту ложь, и потому, что мне не хотелось втравливать тебя в это больше, чем уже втравил. Того, что все пойдет не так по другим причинам, я тоже немного боялся. Но все равно я хотел, чтобы ты была рядом. И если медлил со всем этим, то только по одной причине: в декабре перед нашей поездкой в Прагу у меня нашли опухоль в голове. И прежде, чем шагнуть в наше новое счастливое совместное будущее, я хотел убедиться, что это не рак, и наша жизнь не превратится в совместные мучения.

Саша обернулась к нему так резко, что не удержала равновесия и вынуждена была опереться на ступеньку одной рукой. Теперь в ее взгляде не было ни обиды, ни желания сделать ему больно. Только страх, как будто его слова напугали ее гораздо сильнее, чем все, что произошло до них.

– Опухоль? – повторила она чуть удивленно. – В голове?

– Запрещенный прием, я знаю, – Войтех грустно усмехнулся. – Но это правда. Это не рак. То есть… большинство врачей, которых я прошел, так считают, но некоторые сомневаются. Добраться до опухоли они не могут, не рискуя убить меня в процессе, но косвенных признаков нет.

Саша молчала несколько долгих секунд, глядя на него так, словно пыталась прочесть мысли.

– А если бы это был рак, ты бы вынудил меня уйти, да?

– А к чему все это было бы тогда? – Войтех пожал плечами. – Могу же я хотя бы выбрать, как именно мне умирать?

– Не можешь, черт тебя возьми! – почти выкрикнула она. – Потому что два человека, которые любят друг друга, должны все решать вместе! Возможно, для тебя это новость, но уж как есть, придется смириться. Это и моя жизнь тоже, и я тоже хочу иметь в ней право голоса. – Саша наклонилась к нему, просунула руку через перила, схватила его за край куртки и притянула к себе, чтобы коротко поцеловать. – Даже не смей надеяться, что я простила тебя из-за твоей опухоли, понял? Из-за твоей честности, но не из-за опухоли. Поблажек не жди.

Ее лицо выглядело таким серьезным и уверенным в собственной правоте, что Войтех не выдержал и улыбнулся. Наверняка она была готова вывалить на него еще какую-нибудь тираду, но в этот момент из кухни послышался настойчивый голос Вани: